— Юрис, Ешка, Бренцис, Микелис! Где вы?
Вот сбежались и большие и малые. Барин спрашивает:
— А все ли вы здесь?
Микелиса еще нету! Огляделся барин, а тут и Микелис из кустов вылезает, оробел, стыдно ему.
— Не брал ли ты торбочку с хлебом у бедного человека?
— Брал.
— В наказанье останешься батрачить у этого человека и целый год будешь на него работать задаром!
Сказав это, барин, — а это был черт, — ушел с остальными слугами. А Микелис взял у хозяина топор и принялся рубить дрова так, что треск стоит на весь лес — хозяину можно домой уходить. Вырубил до вечера целую десятину леса. Наутро просит у хозяина лошадь дрова домой перевезти. Какая кляча была, такую хозяин и дал. А черт-батрак Микелис в лесу такой возище нагрузил, — телега едва не разваливается, и погоняет клячу. Тужится лошаденка, надрывается, да разве увезешь? — и с места не сдвинуть. Ну, коли такое дело, взвалил он лошадь на воз, сам влез в оглобли и привез домой как ни в чем не бывало. На другой день вовсе не стал лошадь брать, сам пол-леса перевез домой и завалил дровами весь двор.
Потом Микелис еще натесал бревен и наново поставил все постройки, а тогда спрашивает хозяина, не надо ли ему денег? Тот отвечает:
— Как не надо, да только кто их даст?
— Ладно! — ухмыльнулся чертов Микелис, — поехали в лес!
Приехали в лес и давай мох драть, надрали воз лишайника с пней и воз мягкого мха болотного. Наложили полные возы и поехали в город. Приехали туда, а мох теперь стал похож на шерсть, да на такую мягкую, что вокруг возов быстро народ столпился. «Вот шерсть, так шерсть! Почем фунт?» — «Столько-то». Тут же, не рядясь, платили сколько прошено и раскупили оба воза. Болотный мох пошел за пух, лишайник — за подшерсток. Денег загребли целую кучу.
Переделал чертов слуга все дела по хозяйству, нечем ему заняться, вот он и говорит мужику, что, дескать, пойдет он к барину просить делянку леса и выкорчует его под пашню. Ладно. Барин соглашается, а сам думает: «Да разве такому замухрышке выкорчевать?»
А малый как взялся за дело, только земля комьями летит, оглянуться не успели — весь лес распахан и засеян. Выросла пшеница выше головы. А барину до того жаль, до того жаль урожая, — ни за что не хочет отдать такую пшеницу. Чертов малый ему и говорит:
— Коли не даешь — не надо! Но хоть одну охапку-то дозволь взять, за то что возделал и засеял поле.
— Да, да, это пожалуйста!
А мой малый что делает? Он давай лыко драть целыми возами да сучить такую бечеву, что мужику одному даже конца не поднять. Пошел с ней чертов Микелис к усадьбе, увязал скошенную пшеницу всю до колоска в одну охапку, взвалил на спину, притащил к своему хозяину и говорит:
— Дозволил барин целую охапку взять, да хватило всей пшеницы только на пол-охапки!
Вот обмолотил он пшеницу, засыпал закрома, а тогда и говорит мужику:
— Ешь теперь хлеб на здоровье, да знай меру — я ухожу, потому что срок мой вышел.
На том черт и ушел.
Черт и овинщик
дин овинщик пошел в рощу веники вязать и повстречал статного барина с длинным носом. Был это сам черт. А овинщику что? — какое ему дело до чужака — разговоры, что ли, с ним разговаривать или останавливаться? Однако черт не вытерпел и заговорил первым, просит овинщика свое имя назвать.
— Имя мое? Меня зовут Сам.
— Ах, Сам! Сам! Так, так, значит. А что ты будешь делать в этой роще?
— Что буду делать? Спрашивает, как малое дитя, — веники надо вязать. Сам посуди, на такую большую усадьбу сколько веников надо, пока все смолотят.
— Да, да — надо, надо! А если бы ты дал мне два фунта нюхательного табака, вот бы я тебе веников-то навязал!
— Два фунта! Это пустяки, что же, можно и по рукам! Дожидай меня тут, сейчас принесу.
Приходит овинщик домой, а веники уже там, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт набивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу. Вот так-то было.
На другой день идти овинщику в рощу грабли мастерить. Опять встречает черта.
— Эй, Сам, ты что будешь делать в этой роще?
— Что делать буду? Граблей надо наделать; на такую большую усадьбу сколько граблей надо, пока все смолотят.
— Да, да — надо, надо! А не мог бы ты дать мне еще два фунта табака? Я тебе граблей наделаю.
— Два фунта! Это пустяки. Дожидай меня тут, сейчас принесу.
Приходит овинщик домой, а грабли уже на месте, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт забивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу.