Поговорил я с Подвойским, ставшим теперь народным комиссаром по военным делам, с Аванесовым, Дзержинским. Надо, мол, что-то с охраной Смольного делать, нельзя так дальше.
Уговаривать никого не пришлось: все не хуже меня понимали, что красногвардейцам трудно нести охрану Смольного, что нужна воинская часть, но такая, которая сочетала бы в себе красногвардейскую пролетарскую закалку и преданность революции с опытом и знаниями кадровых военных.
Среди войск Петроградского гарнизона найти часть, где преобладал бы пролетарский состав, вряд ли было возможно. Большинство солдатской массы составляли крестьяне, не имевшие той пролетарской и революционной закалки, что заводские рабочие. Да и существовали ли вообще в армии такие части, где основным костяком, основной массой были бы кадровые рабочие?
Я не говорю про матросов, про технические подразделения вроде автоброневых, где процент рабочих был всегда велик. По своему составу они, конечно, подошли бы, но все такие части были, как правило, малочисленны, и выделить их из состава необходимое количество (а нужно было человек 300–400, не меньше) не было никакой возможности, тем более тогда, в конце 1917 года, когда старая армия разваливалась, когда шла стихийная демобилизация, а до создания новой, рабоче-крестьянской армии было еще далеко.
И все же нужные воинские части нашлись. Это были регулярные стрелковые полки, в основной своей массе состоявшие из рабочих, насквозь пронизанные пролетарским духом, почти целиком большевистские, беззаветно преданные революции. Это были полки латышских стрелков, славная гвардия пролетарской революции.
Кому именно пришла в голову мысль возложить охрану Смольного института на латышских стрелков: Свердлову или Дзержинскому, Подвойскому или Аванесову, а может быть, самому Ленину, я не знаю, но решение было принято, и Исполнительному комитету латышских стрелков (Исколастрел, как его сокращенно называли) было приказано направить в Смольный 300 лучших бойцов для несения караульной службы.
К началу 1918 года количество это было доведено до 1000 человек. Затем часть людей была демобилизована, оставался только тот, кто добровольно хотел продолжать нести службу, и к марту 1918 года в Смольном насчитывалось около 500 латышских стрелков.
Это они, мужественные латышские стрелки, вслед за героическими красногвардейцами Питера и доблестными моряками Балтики выполняли в суровую зиму 1917–1918 года, вечно впроголодь, самые сложные боевые задания сначала Военно-революционного комитета, затем ВЧК, Совнаркома и ВЦИК. Это они, красногвардейцы, матросы и латышские стрелки, бдительно несли охрану цитадели революции – Смольного, охрану первого в мире Советского правительства, охрану Ленина[18].
Из Смольного в Кремль
Л.П. Жилинский,
Латышский стрелок
Нарушив условия перемирия, германский кайзер 18 февраля 1918 года двинул по всему фронту свои хорошо обученные и вооруженные дивизии.
Псков и Нарва, лежащие на путях к Петрограду, стали участками решающих боев. На этих направлениях наступало 15 дивизий отборных немецких войск, поддерживаемых артиллерией и авиацией.
Не ожидавшие столь стремительного нападения, голодные, измученные четырехлетней войной русские войска бросили окопы и блиндажи и покатились назад ко Пскову, оставляя по пути обозы, артиллерию, снаряжение, боеприпасы и продовольственные запасы.
В Петрограде наступили тревожные дни. Трудовой люд напрягал все силы для того, чтобы защитить свои завоевания. Необходимо было срочно эвакуировать рабоче-крестьянское правительство в Москву.
10 марта 1918 года для членов правительства и охраны были поданы вагоны первого и второго класса, в числе которых было несколько синих, находившихся в свое время в личном пользовании семьи Романовых. Эти вагоны до того стояли в вагонном парке и не отапливались. Во всех вагонах второго класса, отведенных для охраны, царил полный разгром.
Латышские стрелки молча оглядели неприглядные вагоны, которые должны были стать их временным жильем, поплевали на руки и, одолжив у стрелочников метлы и скребки, вымели, выскребли всю грязь. Раздобытым угольком затопили печи центрального отопления в каждом вагоне, оказавшегося, к счастью, в исправном состоянии, предварительно забив окна фанерой, досками и другим попавшимся под руку материалом. А чтобы не было темно, несколько окон застеклили, достав стекло в вагонном парке. И в конце концов, когда были вымыты все полы, оттерты от пыли и грязи диваны и стенки, нам стало казаться, что мы поедем даже с некоторым комфортом… Вагоны первого класса избежали опустошительного разгрома, которому подверглись вагоны второго класса.
18