Наш автомобиль ежеминутно останавливали вооруженные патрули, разъезжавшие в автомобилях и проверявшие удостоверения личности. Во время одной из проверок я узнал, что ищут автомобиль, на котором скрылись убийцы германского посла графа Мирбаха.
Наш автомобиль подъехал к воротам дома, где сейчас (в 1928 г. – Ред.) помещается Верховный военный трибунал. Без разрешения и без каких-либо формальностей меня провели в соседнюю комнату, где находились Подвойский и Муралов.
У стены, неподалеку от окна, стоял массивный деревянный стол, на котором была расстелена карта. Гражданское лицо, может быть, обратило бы больше внимания на присутствующих, но я прежде всего заметил этот военный атрибут.
Я обратился к Подвойскому, с которым был знаком, и спросил, что случилось. На этот мой вопрос Муралов с удивлением ответил: «Как? Вы не знаете? В городе восстание! Положение весьма серьезно!».
Подвойский решительным, не терпящим возражений голосом с глубокой революционной убежденностью сказал мне: «Вы составьте нам план ночного наступления. Мы начнем атаку в четыре часа утра. Больше ничего от вас не требуется. Войсками будет командовать другой – тот, кого вы назначите».
Я спросил: «А на какие войска вы ориентируетесь?» Мне ответили: «Главным образом на полки Латышской дивизии, потому что другие войска малонадежны».
Я задал вопрос: «Где находятся войска левых эсеров?» Подвойский пальцем показал Трехсвятительский переулок.
Во время нашей беседы поступали различные донесения. Все же было ясно, что никаких организованных действий еще не предпринимается.
Сам вопрос о моем участии в подавлении мятежа сильно поразил меня и, по правде говоря, показался мне очень обидным. Мне надлежало составить план, осуществить который поручено будет другому. Я не мог допустить мысли, что Подвойский или Муралов сами стремятся стать во главе войск. По сути дела их предложение означало, что мне доверяют. Видно было, что меня выбрали только для той работы, которую не мог исполнить никто другой. Я не возражал и рекомендовал вызвать командира 1-й бригады Латышской дивизии Дудыня.
Я стал знакомиться с положением дел. Сведения об эсерах были очень неполными. От Подвойского и Муралова я узнал, что восставшие эсеры заняли Трехсвятительский переулок и укрепились там, что их передовые отряды приближаются к Кремлю и находятся у реки Яузы. На основании этих немногих сведений пришлось разрабатывать план действия. Понятно, что Кремль мы должны были прочно удерживать в своих руках. Помимо того, следовало так закрепиться в городе, чтобы присоединившиеся к мятежникам силы не смогли разбрестись по всему городу. В этих целях я рассчитывал занять все важные в тактическом отношении площади и переулки. Войска надлежало сосредоточить на исходных пунктах – у храма Спасителя, на Страстной площади и в Покровских казармах.
Инструкции такого рода были даны командиру бригады Дудыню, кроме того, я поручил ему объехать все латышские полки, дать сигнал к бою и сгруппировать их следующим образом: 1-й полк с батареей – у храма Спасителя (у нас были сведения, что левые эсеры готовятся занять не только Кремль, но и здание Комиссариата по военным делам в Лесном переулке), 3-й полк с двумя орудиями оставить пока на месте, 2-й полк немедленно вызвать из лагерей и послать на Страстную площадь, а 9-й полк оставить в Кремле.
Состояние московского гарнизона
Что касается московского гарнизона и его способности принять участие в этой операции, то Подвойский и Муралов разделили его на три категории – войска, всецело преданные партии большевиков, войска, объявившие о своем нейтралитете, и части, которые перейдут на сторону врага. К первой категории были отнесены латышские стрелки и Образцовый полк, который формировался при Латышской дивизии, около 80 курсантов из школы пехотных инструкторов и два артиллерийских училища с двумя орудиями в каждом. Ко второй категории был отнесен почти весь московский гарнизон, к третьей – различные части.
Был ли мятеж левых эсеров неожиданностью?
Вопрос о том, был ли мятеж левых эсеров неожиданностью для большевиков, окончательно не выяснен еще и сегодня. Но мы, конечно, предчувствовали, что в Москве готовится что-то недоброе.
Недели за три до мятежа я заметил, что какая-то могущественная рука старается очистить Москву от латышских стрелков, так как последних стали посылать в различные провинциальные города якобы для оказания поддержки советской власти.