Последний этап этой операции должен был завершиться одновременным штурмом Казани и Верхнего Услона.
В результате операции Казань была занята 10 сентября. Самая трудная задача стояла перед теми полками, которые сражались на правом берегу Волги против белых на Верхнем Услоне. Здесь пришлось проявить огромную выдержку в атаках на Верхний Услон, на котором белые прочно закрепились силами пехоты с легкими и тяжелыми орудиями, и одновременно отбивать атаки десантов против правого крыла и тыла из Ключища, Шеланги и со стороны впадения Камы. Латышские полки вынуждены были здесь сражаться на два фронта. Волга между Казанью и Симбирском была в руках противника; его флотилия курсировала здесь свободно, высаживая десанты в любом месте, где это требовалось. Мы не могли сопротивляться флотилии белых, потому что у нас не было такого количества войск, чтобы занять весь правый берег Волги от Казани до Симбирска.
На левом берегу Волги были сконцентрированы необходимая артиллерия и боеприпасы. Здесь применялась так называемая блокадная тактика: войска приближались к Казани, предварительно обстреливая противника артиллерийским огнем и закрепляясь на отнятой у противника территории в окопах и с помощью проволочных заграждений. Когда противник предпринимал контратаки, ему всякий раз приходилось штурмовать уже укрепленные позиции; для решения этой задачи белые направляли свои лучшие силы – чехословаков и офицерские батальоны, которые поэтому оказывались первыми жертвами нашей артиллерии.
Группа, действовавшая на левом берегу Волги, была усилена подразделениями 2-го латышского стрелкового полка и одним батальоном из 4-го полка.
25 августа вся наша подготовка согласно плану была закончена, и с этого дня началось медленное, методическое и решительное продвижение вперед. Уже в первые дни сентября 1-й и 6-й Тукумский латышские полки штурмом взяли Верхний Услон, установили там свои батареи и начали обстрел тыла белых, в том числе и гавани, откуда была выкурена вражеская флотилия.
На левом берегу Волги полки постепенно продвигались вперед, их вдохновляли успехи на правом берегу. Положение стало здесь для противника серьезным, каждая контратака стоила ему больших жертв, а результатов все не было. Будучи не в состоянии одолеть наши силы, противник стал терять энергию. Позднее мы узнали, что белые понесли такие огромные потери, особенно от нашей артиллерии, что в начале сентября ряды их совсем поредели. Нужны были подкрепления. Белые обратились к казанским рабочим, но те отказались принимать участие в боях. Все же после крупных репрессий рабочим пришлось выполнить требование белых и отправиться в окопы.
Бросив казанских рабочих в траншеях, белые 8 сентября оставили Казань, частью на судах, а частью пешком уйдя по левому берегу Волги в сторону реки Камы, к Лаишеву…
В латышских полках потери были столь значительными, что после занятия Казани им необходимо было дать возможность провести несколько дней в городе, чтобы получить пополнение. Среди павших был командир 3-й латышской бригады Юдин. В память о его подвигах первая станция к западу от Казани была названа его именем – Юдино.
Через несколько дней латышские полки на судах отправились из Казани в сторону Симбирска. У города Спасска они высадились на берег и прямым путем направились на станцию Нурля и к городу Бугульме, ведя наступление с тыла на чехословаков, которые еще держались под Симбирском, разогнали остатки тех полков, которые бежали из Казани в сторону Уфы. В первые дни октября армия Учредительного собрания была ликвидирована; чехословаки ушли в Сибирь, казаки и остатки некоторых других частей перешли на службу к Колчаку.
Рассказ латышского стрелка
Я.М. Малер,
бывш. конный разведчик 4-го латышского стрелкового полка
Когда в 1914 году началась война, я жил в Вецмилгрависе, в поселке Ринужи.
Молодежь призывали в армию. Я тоже хотел любой ценой попасть в армию добровольцем, но это мне не удалось. Вместо армии я попал на пароход «Курск», курсировавший ранее на линии Лиепая – Америка, который ходил уже не в Лиепаю, а в Архангельск. Здесь я работал в камбузе. Наш пароход из Архангельска направился в Глазго, а оттуда в Нью-Йорк, где я сбежал с корабля уже на следующий вечер. Затем начались мои скитания по Бруклину, пока я не получил работу на норвежском корабле «Венатор», который курсировал на линии Куба – Новый Орлеан. Потом работал в Нью-Йорке до тех пор, пока не очутился в 1916 году на норвежском корабле «Урдс» и не уехал в Бордо (Франция).