– Ах, не говори мне о деньгах, – пропел Наурис дребезжащим голосом и перешел к волновавшей его прозе. – Ты не можешь мне одолжить три? По пути мы бы зашли в «Яму». Я потом отдам.
Чуть поколебавшись, Илгонис вытащил из заднего кармана брюк три новенькие сложенные сторублевки и отдал Наурису.
– Но до первого требования, – добавил он. – Может случиться, что мне скоро предложат чеки.
– Договорились. – Наурис спрятал деньги. – Никак не пойму, почему они так быстро тают. Есть, есть и вдруг – нет!
Они вышли из скверика на улицу с высокими домами, и Наурис вернулся к разговору о мотоцикле.
– А что ты скажешь своему старику? Он же спросит.
– Скажу, что нашел.
– Я серьезно.
– Там видно будет. Скажу, что можно выменять или выменять и еще немного доплатить.
– Скажи: навязался один дурак покупатель на твой маг – за тысячу. Поживешь немного и без музыки.
– Поживем – увидим, а мысль неплохая. – Они остановились возле телефона–автомата. Наурис нашел в кармане монету, снял трубку и начал вращать диск.
Глава XII
Вот и будка из обрезков досок, которую супружеская чета уже достроила. Выглядит совсем неплохо, только нужно покрасить. Наверно, решили отложить до весны.
А в остальном в Садах ничего не изменилось – все выглядит так же, как и вчера. Разве только будка супругов еще была недостроена; когда мы после осмотра домика Цепса уводили его – он семенил между мной и Иваром, – чету мы не видели. Очевидно, они пришли позднее, но со своей работой управились.
Ивар с Цепсом идут впереди, я немного поотстал. Странно, но за ночь закрома памяти у Цепса заметно пополнились.
– Мы расстались вот тут, аккурат на этом месте, – Цепс останавливается как вкопанный и показывает своими длинными руками. – Я свернул на тропку, Граф пошел прямо. А машина стояла там, немного впереди.
– Разве с тропки вы могли увидеть, как Грунский садился в машину? Сквозь все эти изгороди? – спрашивает Ивар.
– Я и не видел! – Цепс снова молитвенно складывает руки и обращается ко мне. – Я не видел! Я только слышал, как захлопнулись дверцы легковой машины.
– Почему вы думаете, что ждали именно Грунского?
– Он сказал мне, что его отвезут на халтуру.
– В предыдущих беседах вы не сказали нам об этом ни слова.
– Мне нельзя пить спиртное, тогда…
– Да, да, мы знаем, – перебивает Ивар и заканчивает: – Тогда у вас полностью пропадает память.
Цепс ведет нас дальше к тому месту, где, по его словам, он видел машину. Мы, конечно, осматриваем почву, хотя и не надеемся увидеть отпечатки протектора. Разумеется, ничего не находим. Ведь прошло несколько дней – разве что у края канавы могли сохраниться какие–нибудь следы: дорога здесь узкая, поэтому вряд ли машина останавливалась посредине дороги.
А может, следы и сохранились бы, если бы здесь действительно останавливалась машина.
– Красная легковая машина, – рассказывает Цепс, часто моргая. – Железки у нее блестящие–блестящие.
Сколько он будет водить нас за нос? Кажется, вошел в роль. Надо подумать, как его одернуть, чтобы охота врать прошла и чтоб сказал наконец правду.
Ивар нехотя продолжает расспрашивать. В котором часу это было? Как стояла машина по отношению к ним – передом или задом? «Жигули»? «Москвич»? «Запорожец»? Может, «Волга».
– Может быть…
– Я, правда, за свою жизнь еще ни разу не видел ни одной «Волги» красного цвета, – возражает Ивар.
Тогда, значит, это не «Волга», говорит, ведь он в машинах совсем не разбирается. Но что красная – точно, цвета он различает хорошо.
– Не заметили ли номер машины? Не приметили ли человека, сидевшего за рулем? Попробуем еще раз уточнить время. Вы сказали, что это было в два часа дня?
– Скорее, это было уже после двух…
– Кого вы еще встретили на дороге?
– Никого.
Мне уже давно хочется официально сообщить Цепсу о смерти Грунского, чтобы увидеть его реакцию, но я все еще надеюсь, что он забудется и заговорит о Грунском как о покойнике. Этого вполне было бы достаточно, чтобы приступить к разговору начистоту, ведь по теперешней версии ему неизвестно, что Грунский мертв.
– А мужчина, который строил эту будку? – выпаливаю я на всякий случай.
– Он нас с Графом не видел, он наклонился – закапывал опорные стойки.
– Почему вы думаете, что не видел?
– Тогда бы мы поздоровались! Я его знаю, мы всегда с ним здороваемся!
– Не смотрел же он все время в яму, машину–то он должен был заметить.
– Да, так могло быть… Только ему пришлось бы смотреть искоса.
Я про себя порадовался. Если будет свидетель, который скажет, что в это время здесь не стояло никакой машины, то Шеф позволит прекратить розыск и мы наконец перестанем носить воду решетом.
Я попросил Ивара подойти к только что сколоченной будке. Он подергал калитку – заперта. Ничего не поделаешь, придется перелезать через забор. Ивар делает это ловко, но озирается по сторонам.
– Который столб он тогда вкапывал?
– Этот, – показывает Цепс.
– Встань у того столба и стой, – обращаюсь я к Ивару. – А мы пойдем туда, где стояла машина. Вы сказали – здесь. А теперь гляньте, товарищ Цепс, как мы отсюда хорошо видим моего коллегу. Значит, мужчина, который закапывал столб, слегка разогнув спину, мог заметить машину. Вы согласны? Более того: хотел он этого или нет, машину он должен был заметить, ведь она находилась впереди, хотя и не близко.
– Да, теперь это совершенно ясно – он должен был видеть! – согласился Цепс. – А может, машина ждала его совсем недолго? Но лучше всего об этом расскажет сам Граф. Я никак не могу понять, что вы от меня хотите узнать?
Вынимаю записную книжку и тщательно записываю номер садового домика, чтобы потом в гениальном хаосе картотеки, которую ведет сторож, легче было отыскать адрес его владельца.
Мы договорились, что микроавтобус–оперативку оставят мне, а Цепс и Ивар поедут на общественном транспорте. Порядка ради придется расспросить свидетеля, как выглядели задние фонари у красной машины, это помогло бы определить марку. А Ивар будет показывать Цепсу фотографии, рисовать и спрашивать: «Такие? А может, такие?»
Таким образом, рапорт Шефу будет полным как никогда. И рапорт подтвердит, что мы сделали все, что было в наших силах. Надеюсь, к тому времени уже будем иметь и ответ из лаборатории о составе жидкости в бутылках и наличии в них хлороформа. Думаю, что, прочитав заключение, Цепс уже не осмелится говорить нам об исчезновении у него после пьянки памяти, которую он обретает снова, когда ему это выгодно.
Хозяина достроенной будки нет, но его разговорчивая супруга объясняет мне, где его найти.
– Вы никого не расспрашивайте, а прямо ступайте туда, где работает бульдозер! – на прощанье сказала словоохотливая жена хозяина.
Через несколько минут я уже на стройплощадке, обнесенной плотным забором, недалеко от центра. Несколько мужчин собрались возле самосвала, в кузов которого экскаватор ссыпает строймусор, оставшийся после сноса деревянной постройки. Теперь я с уверенностью мог бы сказать, откуда взялись доски, из которых сколочена будка хозяина.
На этот счет у меня уже нет сомнений. Но доски меня не интересуют, как и мужчины возле самосвала.
Тупорылый агрегат–силач маневрирует в отдаленном углу площадки. Иду вдоль забора – тут машины укатали землю, получилось что–то вроде дороги.
Не успел я до него дойти, как бульдозерист замахал мне рукой, показывая, что заметил меня, остановил свою машину и идет мне навстречу, а мотор продолжал тарахтеть на холостом ходу.
– Какой пьяница вас интересует сегодня? – смеясь, спрашивает он.
– А что, если стройматериалы? – резко отвечаю я.
– Все равно их отвозят на свалку и сжигают, – хмуро говорит мужчина. – Попробуй–ка, купи нынче доски в магазине – семь шкур сдерут! А если бы разрешили брать здесь кому чего надо – ведь можно за это и заплатить кое–что, отпали бы погрузки и перевозка. Кому какая польза от того, что еще годные материалы переводят на дым?