Нарготорговля в Афганистане издревле считалась делом достойным и уважаемым. Она находилась в руках или под протекцией местных феодалов. Поэтому торговцы свободно ходили туда-сюда со своим товаром, ничего не опасаясь. С приходом же «шурави» все изменилось. Советское военное руководство, заботясь о здоровье афганцев, считало своим долгом преследовать караваны. Но, «шурави» существовали, в основном, на дорогах. Влево, вправо от дороги были либо «камень», горы, либо страшная и ненавидимая «зеленка», которая, по сути, была просто густо населенной местностью в обрамлении зеленых полей, садов и огородов. Впрочем, стреляли чаще всего именно оттуда. Там легче было спрятаться и легче уйти, раствориться среди «мирного» населения. На «камне» же любая вооруженная группа была, как на ладони для вертолетов. Однако, нападение из «зеленки» приобрели систематический характер как раз после того, как советские выбили и выжгли придорожные поселения — ради профилактики. Теперь моджахеды могли атаковать из развалин и брошенных садов, не опасаясь подставить своих родственников.
Как бы то ни было, но дороги оказались закрыты для караванов. Ровно, как и горы — из-за непроходимости. Поэтому, ходили они ночью по «зеленке» среди сочувственно или завистливо-сочувственно настроенного населения. В любом случае, там их никто не трогал потому, что у ханов была возможность наказать беспредельщиков. Но не «царандойщиков». Сложности, однако, существовали. Во-первых, товар надо было изъять конспиративно, то есть, не предъявляя руководству. Во-вторых, надо было уйти с товаром живыми. В-третьих, надо было знать, где и когда пройдет караван. До поры до времени все три вопроса решались успешно, как своими силами, так и при содействии помощников.
В ту ночь они вышли на перехват по информации осведомителя. Особых трудностей не предвиделось. Предполагалось, как обычно, обойтись без кровопролития, то есть, товар отобрать, а караванщикам дать коленом под зад. Если не окажут сопротивления. Если окажут — по обстоятельствам.
Они зажали караван на узкой дороге, между фисташковой рощей и заброшенным садом. Быстро посшибали людей на землю и обезоружили. — Начальник, — сказал бледный, как смерть караван-баши, — Начальник, позволь поговорить с тобой наедине. — Он пожал плечами. Он понимал, что речь пойдет о выкупе. Выкуп его не интересовал. Но он отошел с этим человеком в сторону от группы.
— Ты, сын шакала! — задыхаясь, зашипел караван-баши и схватил его за грудь, — Что ты делаешь? — Он опешил. Ярость и злоба торговца были понятны. Но какое он имел моральное право на возмущение? Он оторвал от себя цепкие пальцы. — Ты — Аль-Джиддай, — трясясь, зашептал непонятное караван-баши, — У тебя знак на руке. Ты не имеешь права меня трогать! — Его разум отказывался ухватить происходящее, но душа поняла. — Я не могу отпустить тебя, — тихо сказал он, — Со мной люди. — Какое тебе дело до этих собак?! — торговец затряс кулаками, — Убей их! — Я не могу, — ответил он. — Тогда ты сам умрешь, — вдруг успокаиваясь, сказал караван-баши. И больше он ничего не помнил.
Он очнулся в белой госпитальной палате через три дня. — У вас почти полностью прекратились функции организма, — объяснил врач, — разводя руками, — Резко упало давление. Кома. Не знаю, может быть, нервы.
Через месяц горы Афганистана были далеко позади. Та война для него закончилась.
Глава 5
Утреннюю зарю он встретил бодрым, в прекрасном расположении духа и без признаков сна. Очень хотелось искупаться в речке. Он вышел из дому и побежал трусцой среди сосен, с наслаждением вдыхая свежий лесной воздух. Метров через триста дорогу ему перебежали две серые фазаньи курочки. Он развеселился. Вчера отправился на охоту и подстрелил двух мужиков, а сегодня не взял обрез, и куры бегают под ногами. Через секунду в той стороне, куда порхнули птицы, раздался какой-то шум. Он приостановился, а потом нырнул под низко нависшие ветви ели, чтобы посмотреть, в чем дело. Оказалось, что бедные курочки с разбегу влетели в глубокую яму — воронку от бомбы, след прошедшей войны. Пытаясь взлететь, они ударялись спинами о ветви ели, а когда пробовали вылезти, склон осыпался под их ногами. Некоторое время он наблюдал за ними, потом спрыгнул вниз и свернул обеим головы. Не повезло им, а ему повезло. Теперь, если прокоптить, хватит на неделю. Возвращаться было неохота и он, вынув шнурок из кроссовки, привязал птиц к ветке повыше, вторым зашнуровался кое-как, порвав на части, и продолжил бег.