Повернули в сторону города Лодзь. Дворы закончились, шоссе потянулось вверх с небольшим подъемом. Редкие голые березки росли по окрестным полям вдоль шоссе. Прошлогодняя трава местами проглядывала сквозь тонкое снежное покрывало. В низинах туман рассеялся, но выше шоссе все еще находилось в дымке.
«Приближаемся к городу, всем быть начеку. Фашисты могут быть в засаде», – передана была радиограмма командира батальона капитана Лысенкова всем экипажам.
Буквально через минуту последовало несколько пристрельных выстрелов.
– Срочно в эфир! Продвигаемся к городским кварталам! – Петр срочно передавал приказ экипажам, потом крикнул механику: – Ты видел, откуда бьют?
– Да, с запада. В лесу засели.
– Давай осколочный всади, Тимофеич!
Иван Тимофеевич, молодой заряжающий, поспешно сунул снаряд в пушку. Повернул башню. Выстрел. Петр между тем передал по радиостанции приказ вести огонь по немецким позициям, не меняя походного марша.
– Еще! И уходим.
Отстреливаясь на ходу, колонна, ускорив ход, прошла шоссе, потеряв сожженным замыкающий танк и несколько автомобилей, и в окраинных кварталах остановилась для дозаправки и пополнения боекомплектами из машин сопровождения. Пара танков заняла огневые позиции для обстрела лесной засады.
Вокруг машин бегали экипажи, кто-то грузил боекомплекты, кто-то занимался заправкой соляркой. Около своего танка Петр с Иваном грузили снаряды, механик с наводчиком заправляли машину.
В какой-то момент где-то слева произошло какое-то резкое копошение – и через секунду свист пуль, рикошеты и спустя мгновение рокот автоматов. Петр не сразу понял, в чем дело, и инстинктивно упал на землю и отполз за гусеницу танка.
Вмиг он догадался о том, что их застали врасплох и атаковали пехотой в самое неудобное время, когда они дозаправлялись горючим. Придя в себя и схватив автомат, Петр перегруппировался и начал вести огонь. Пехоты было много, кажется, человек сто. Они бежали вразнобой и палили из автоматов. Пока батальонцы приходили в себя и принимали позиции для ответного огня, немцы повалили из автоматов десятка полтора бойцов. Теперь же, встретив ответный огонь, они тоже заваливались, кто раненым и убитым, а кто – принимая позицию лежа.
Петр успел уничтожить несколько автоматчиков и только тогда в первый раз отвлекся, чтобы крикнуть своим:
– Ребята, живы?
– Живы, товарищ капитан. Тут мы.
– Давайте перекрестный. Иван, а ты мигом за мной! Зайдем с тыла через сарай, – и они быстрыми перебежками от танка добежали до сарая, а от него прыгнули в заросли ивняка. Кажется, совсем незамеченными. В воздухе свистели пули, пахло порохом, постоянен был рокот автоматных очередей.
– Как только выйдем на открытую площадку, косим их без умолку, – пробираясь в зарослях кустарника в лощине, переводя дыхание, шепнул Петр Ивану.
Они выбежали из ивняка и понеслись вдоль заброшенного коровника на расстоянии десяти шагов друг от друга. Лица горели. Мысли были лишь об одном: скорее ворваться, скорее расстрелять проклятых. За коровником, по их предположению, они должны были попасть на открытую площадку, откуда будут простреливаться позиции неприятеля с тыла.
– Давай, Вань, туда, – Петр махнул рукой в сторону угла коровника впереди бежавшему Ивану. Сам же побежал несколько правее, за дерево.
Не успели еще они занять огневые точки, как произошло неожиданное: из-за угла разбитого коровника со стороны неприятеля выбежали два немецких офицера и солдат. Внезапно столкнувшись с ними практически лицом к лицу, на миг оторопев, Петр резко, инстинктивно оттолкнул первого солдата от себя, офицера же, подбегающего слева, сбил с ног ударом сапога. Ваня налетел на оставшегося и повалился с ним на мокрый снег, в грязь, пытаясь удушить соперника. Тот, борясь, все старался достать из ножен свой офицерский кортик.
В этот момент Петр вынул пистолет и начал стрелять по врагам. Еще двух солдат, бежавших следом, свалил наповал в упор, потом повернулся в сторону вставшего перед ним фрица, которого повалил ударом ноги, наведя на него ствол своего пистолета. Успел с силой нажать на курок и сразу же почувствовал сильнейший толчок в левый бок.
Последнее, что он увидел и впоследствии вспомнил, то, что, ему показалось, произошло в самый момент сильнейшего удара в бок, было черное круглое отверстие пистолета, направленного на него. Потом темнота…
***
Очнулся Петр как в бреду, от ноющей боли в левом боку, сильнейшей слабостью, жаром и жаждой. Открыв глаза, увидел брезентовый потолок и почувствовал запах спирта.