Я был благодарен ему, так как Лаура нуждалась в том (по крайней мере, как и в других формах сексуального удовлетворения), чтобы почувствовать, что мужчина ничего не может с собой поделать и поддается ей, уступает ее очарованию.
Как она рассказывала мне сама, она обычно физически ощущала, как сперма зарождается в мужчине, наполняет его, а она следит за этим, затаив дыхание, пока мужчина неизбежно доходит до оргазма. И его оргазм воздействует на нее в такой же степени, как и на мужчину. После этого она чувствует себя усталой, удовлетворенной и счастливой.
Я услышал, как Артемио тяжело задышал. Его спазмы длились очень долго, гораздо дольше, чем мои, что было просто невероятно. Так, по крайней мере, чувствовал я. И это было прекрасное ощущение.
Что же касается Лауры, то она, должно быть, чувствовала себя опустошенной и усталой, потому что удовлетворенно замурлыкала и поудобнее устроилась в руках молодого человека. В конце концов, они оба задремали.
К счастью, еще долго не было перекрестка, и мне не пришлось будить их, чтобы спросить дорогу. Никаких признаков жилья или хотя бы сада не было и близко!
Я уже начал беспокоиться, что мы совершенно заблудились в незнакомом месте, когда неожиданно появилась новая цепь холмов, покрытых низкой, однообразной растительностью, выглядевшей очень красиво в свете луны.
Автомобиль взобрался на ближайший холм. Артемио вовремя проснулся и распорядился ехать по этой возвышенности.
— Но здесь же нет никаких дорог,— заметил я.
— Ничего страшного, нужно ехать прямо по полю.
— Мы уже приближаемся?
— Еще нет, но будем на месте через полчаса.
— Не больше?
— Ну, может, чуть больше.
Я все понял. Мне еще предстоит битый час тащиться по этому бездорожью!
Лаура зевнула, как будто лежала в своей собственной постели, поудобнее устроилась, предварительно сделав серию движений на животе у Артемио и положив голову между его шеей и плечом. Она чувствовала себя очень комфортно.
Очевидно, Артемио вновь возбудился, он начал ласкать ее груди. Но на этот раз он гладил их не через материю, а расстегнул все пуговицы на рубашке, в которой была Лаура. Он провел рукой по ее голому телу, наклонился вперед и поцеловал ее бархатистые полушария, потом начал целовать один из сосков, поигрывая с ее покрытым нежной растительностью бугорком, пытаясь добраться до самого чувствительного места. Чтобы помочь ему в этом, Лаура пошире раздвинула ноги. Через мгновение она постанывала от удовольствия.
То, что Лаура так быстро достигла оргазма, еще сильнее возбудило Артемио. Он расстегнул пояс и извлек свое боевое оружие, которое оказалось под стать славе Казановы: его рог действительно был впечатляющим и по размерам, и по степени возбуждения.
Артемио настойчиво попытался вложить это чудовище в святая святых Лауры. Я проникся к ней сочувствием и даже захотел, было остановить эту агрессию, уберечь ее от травмы. Но она подалась вперед, явно намереваясь вобрать в себя этот огромный фаллос, направляя его своим телом к цели. Замедляя его проникновение, поднявшись, она снова вытолкнула член из-под себя... затем сделала еще одну попытку. Но лишь на третий или четвертый раз она, наконец, приняла его в себя целиком. Удовлетворенная Лаура уселась на бедрах у Артемио в той же позе, в которой находилась раньше. Единственное отличие состояло в том, что его огромный и твердый корень находился теперь внутри ее.
Она снова начала двигаться туда-сюда, но на этот раз я чувствовал, что она испытывает огромное удовольствие. У нее уже не было трудностей или боли, когда она поднималась и опускалась. Створки ее божественной устрицы во всю длину туго обхватили корень Артемио, не упустив ни частички.
Внезапно Лаура схватила себя за обе груди, выгнула спину и с развевающимися на легком ветерке волосами начала скакать на своем партнере. Она тщательно скоординировала скорость своей кобылки, так как пришло время выяснить, сможет ли она приспособиться к темпераменту своего мустанга. Сперва Лаура ограничилась легким галопом, слегка приподнявшись над седлом, так что огромный ствол Артемио, захваченный ею в плен, можно было полностью видеть при каждом ее движении вверх. Затем она взобралась на самую вершину и еще более легко и быстро поскакала вскачь, во всю мочь, все, убыстряя и убыстряя движения, чувствуя себя все более счастливой от того, как что-то огромное так глубоко проникает в нее.
Несколько последовательных оргазмов настолько ослабили Лауру, что ей не оставалось ничего другого, как только отдаться воле скакуна, несшего ее. Она полностью доверилась ему, позволив скакать выбранным им аллюром, перешедшим в галоп. Он тряс ее, извивался, подбрасывал вверх и вниз, как будто собирался вывихнуть ей кости, расколоть, бросался на нее:
будто собирался растянуть каждые мускул на ее теле, тщательно растирал плоть, чтобы уничтожить малейшую частичку детства в ней, очищая тело от невидимых остатков девственности.
Она могла кричать во весь голос, не боясь скандала в этой пустынной местности. Когда хриплый голос Артемио и ее собственный смолкли, я добрался до верхнего края своего рода залива с поднимающимися вокруг него отвесными скалами, почти утесами, и остановил автомобиль. Их уставшие тела лежали слитые вместе, и, казалось, не были способны снова воскреснуть к жизни.
Первой подала голос Лаура:
- Боже, как я выдохлась!
Артемио будто очнулся от сна. Я видел, как он ворочает головой, с трудом проглатывая слюну, явно охваченный паникой.
Что с ним случилось? Разве мы находимся в опасном месте? Может быть, он услышал предупредительные толчки приближающегося землетрясения? Или испугался, что мы свалимся в пропасть? Нет... он испугался меня.
Он с тревогой посмотрел на меня, прочистил горло и, заикаясь, начал оправдываться
— Я думал... я... что вы вдвоем?..
Закончил он на высокой ноте, в которой слышалось безграничное отчаяние.
— Ну? И что же? — я попытался помочь ему.
Он решился подобраться ближе к болезненной проблеме, которая его мучила.
— Я думал, что вы собирались вместе поехать куда-то?
Я поморщился от неуместного эвфемизма. Но в устах Артемио в этот момент он прозвучал особенно неуместно.
— Совершенно верно.
Казалось, он еще более смутился. Лаура пробудилась от дремотного состояния, в котором она пребывала с самого начала нашего разговора, и улыбнулась ему, как мне показалось, сардонически. Ее ирония, однако, была смягчена парившим на ее лице крайним удовлетворением, так что, по-моему, нашему гостю особенно жаловаться было не на что. Да он и не жаловался. Он продолжал думать вслух о том, что он совершенно запутался. Он спросил меня:
— А разве вы нисколько не расстроились от того, что я слегка флиртовал с Лаурой?
— Конечно,— ответил я.— Я расстроился.
Он попытался отодвинуться от Лауры, так как было очевидно, что его рог все еще находится в ней. Она, однако, прижала его всем своим весом, стараясь сохранить вполне устраивающее ее положение, и это добавило какой-то элемент акробатики, цирка в эту неопределенную ситуацию. Я понял, что мне пора объясниться с ним откровенно
— Это доставляет мне удовольствие,— уверил я его.
Дом Сальвадоа Родригеса был совсем не таким, каким я представлял себе. Он был гораздо интереснее и располагался среди ландшафта удивительной красоты.
Светало, но солнце еще не показалось на горизонте:
оно должно было пробудиться вместе с Лаурой.
В это утро на небе не было ни одного облачка. Стояла середина мая: сезон дождей должен наступить значительно позже. Было еще не слишком жарко. В воздухе парил утренний туман. Я наблюдал необыкновенные изгибы кромки воды, заполнившей долину почти полностью. Это был приток озера, видневшегося на горизонте. Рядом с водой, блестевшей подобно чистому зеркалу, насколько хватало взгляда, ничего больше не было, кроме зеленой волнистой поверхности растений одинакового размера.