Мариночка продолжала светиться от счастья и изображать из себя героиню своего никчемного рассказа. Игорь его ещё не читал, но знал, что он не может быть хорошим. Не может просто потому, что он, Игорь Никитин, пришёл сюда за победой. Аргумент, конечно, так себе, но других у него не было.
В ход пошёл очередной бокал, но, наверное, к счастью, всех пригласили в зал, где должна была проходить церемония награждения, и Игорю пришлось его отставить до лучших (или худших) времен.
Мариночка, вальсируя и гнусненько улыбаясь, проследовала со всеми и заняла место в первом ряду, шутливо осведомившись у одной из судей, можно ли ей приземлить свою пятую точку рядом с её персоной. Та, безусловно, согласилась, и они продолжили светскую беседу о неоспоримом превосходстве Марины над остальными присутствующими.
Игорь сиротливо сидел во втором ряду, прямиком за этой воркующей парочкой и слышал обрывки их наимерзейшего разговора. В подробности он не вдавался, пытаясь выцепить крошечку надежды на то, что он всё не так понял.
«Да куда ты тащишься?! - возмутилась мама, услышав, что Игорь собрался в Москву на церемонию награждения победителей литературного конкурса «Сны Венеры». - Совсем трёхнулся? Какой, нахрен, Венеры? Всё равно ничего не получишь, а деньги на дорогу просрёшь!» Игорь с истеричностью климактерической бабы принялся доказывать, что его наконец-то признали, что он всем докажет и даже покажет; и был таков. Купил на последние деньги билет до Москвы и оплатил дешёвую ночлежку, где провёл предцеремониальную ночь со столичными тараканами и охочим до сношений кавказцем в смежной комнатушке.
На сцену вышла стройная, даже слишком стройная, девушка в бордовом платье, своим изможденным видом заставив Игоря побеспокоиться о её здоровье - то ли физическом, то ли душевном. Её острые ключицы оживили в памяти старую киноленту советских времён с Кащеем, который в отличие от этой девушки был бессмертным. Всё же пока что она была жива, так что на удивление бодрым голосом объявила о начале церемонии.
Мариночка прикрыла свой напомаженный ротик и уставилась на сцену. На какое-то время Игорь забыл о её существовании и принялся наблюдать за ужимками ораторов и их трясущимися от волнения руками. Он всегда думал, что все эти люди уже давно забыли, что значит переживать из-за нахождения на публике, но оказался удивлён тем, что это, по всей видимости, не так. И почему-то удивлён вовсе неприятно. Их заикания и подергивания вызывали отвращение и приступы жалости, граничащие с брезгливостью. Бедные. Бедные несчастные мерзкие людишки. В словоформу же его переживания так и не переросли, а остались на уровне недопонятых призраков ощущений.
Зато для Мариночки у Игоря сложилась целая тирада, пригодная для романа-эпопеи. Стоило ему на неё взглянуть, как его внутренний писун выдавал пригоршню слов, таких метких и злободневных, что грех было бы их не записать. Но Игорь никогда не гнушался грехопаденья, и его нетленный опус бесславно тлел в недрах его замусоренного тяготами жизни сознания.
Когда после долгой болтологии и дифирамбов именитым господам спонсорам и членам жюри, для Игоря так и оставшимся безымянными, настала очередь оглашения победителей, зрители отвлеклись от ковыряния в носу и устремили свои взгляды на сцену.
Третье место отошло какой-то странного вида женщине, в которой не было ничего особенного, но все же что-то было не так. Тяжелее всего для Игоря оказалось то, что после вручения каждого приза, ведущая зачитывала отрывок из рассказа, принесшего награду его автору. Безусловно, отчасти тут дело было в зависти и желании услышать своё творение из уст кого-нибудь расфуфыренного на сцене, но все же бо́льшим ударом было то, что тексты оказывались почти что нечитабельными. Тем не менее, их как-то читали. А быть может, просто читали паршиво, отчего Игоря и сморило. Шампанское тоже сыграло не последнюю роль, но, в любом случае, не главенствовало над скучными вереницами слов, снискавшими денежные призы, так мило бы гревшие Игоревы сиротливые карманы.
Ещё не допившись до кондиции, Игорь не мог себе позволить откровенно зевать, посему зевал скрытно, прячась то в подмышку, то в локоток, а то и куда подальше.