Глава 8
Елена сидела у себя в каюте и нервно пилила ногти. Обед только что закончился, но ей уже вторые сутки кусок в горло не лез. Скорее бы уже убраться с этой проклятой яхты, думала она, глядя на свое отражение в зеркале. Как она мечтала об этом путешествии! Еле Сомова уломала, этот идиот собирался лететь вместе с детьми в Австралию, смотреть кенгуру и коал в естественной среде. Елена презрительно фыркнула. Радости совместного со спиногрызами отдыха ей были непонятны.
Нет, с губами она все же переборщила, но в остальном довольно мило – отвлеклась от размышлений Елена, взглянув на себя в зеркало. Она ужасно гордилась своей внешностью. Ей почти тридцать, а кожа по-прежнему нежная и гладкая, как у девочки. Она подняла голую загорелую ногу: тонкие щиколотки, ровный бронзовый загар… А уж что касается задницы, то даже у Дженнифер Лопес не такая роскошная, все-таки почти десятка заплачена за эту красоту.
Мысли, которые всегда гарантированно поднимали ей настроение, на этот раз почему-то не сработали. И Елена с раздражением опять взялась за пилку. Она обожала сама делать маникюр, это успокаивало ей нервы. А сегодня они были взвинчены как никогда.
Мало ей было, что вчера весь день по яхте сновала полиция, так сегодня приперлась эта беременная роза-мимоза, вся из себя и везде сует нос.
Ленка ее терпеть не могла. Больше всего Елену раздражало то, как этот осел, ее муженек, носится со своей цацей. «Тебе удобно? Попить принести? Мороженого хочешь? Сока выжать? Яблочный или манго? Не горячо? Не холодно? Не дует? Музыку потише? Воздуху побольше?» А было бы из-за чего суетиться! Старая, жирная корова! Ее так разнесло, что и талии уже не отыскать. А грудь? Максимум третий номер. Ленка презрительно фыркнула. И что только мужики в таких находят? А уж строит из себя!
– Ах, Эллочка, как вам понравился Дали?
– Не очень, лично я предпочитаю Магритта.
Тьфу, выучили, небось, три имени, две фамилии и выпендриваются! Но все это, по большому счету, не имело никакого значения. Самое ужасное, что эта Ползунова шныряет целый день по яхте и задает всем опасные вопросы. И какое ей, спрашивается, дело?
Лена сама слышала, как она разговаривает с горничной. И представьте себе, эта лиса интересовалась, где была Ленка в день убийства и не видела ли горничная, как Лена пару дней назад с погибшей хозяйкой разговаривала!
А потом она подсела к Инне в верхнем салоне и так сладенько, будто невзначай, спросила, когда Елена ушла с яхты в то утро. А утром, Лена сама видела и даже подслушать хотела, они с этой ведьмой Эллочкой на флайбридже шептались. Но стюард помешал. А потом явилась старая жаба и всех разогнала. Тоже то еще сокровище! Пронюхала, что Ленка с сынком ее спит, и смотрит теперь ехидно, глазки сощурив, насмехается. Ух, как Ленка их всех ненавидела. Самодовольные идиоты! Им-то что, они все в шоколаде! А попробуйте, как она, из третьеразрядного кабака в люди выбиться!
Ну уж нет. Она не позволит им над собой смеяться! Не такая уж она дурочка, как кажется. Вот и Ирма, тоже все над ней смеялась, и где она теперь? Лена с раздражением швырнула в угол пилку и с рыданиями упала на кровать.
– Петрова! Запевай! – командовал вожатый в пионерлагере, когда их отряд ходил строем в столовую или в поход. – Какой голос! – делился он с идущей рядом воспитательницей. – Ей бы в музыкальную школу поступить или в хоровую студию. Да в такой семье никому до ребенка дела нет, – продолжал Николай Сергеевич, с грустью глядя в спину худенькой, белокурой Лены Петровой.
Девочка каждый год приезжала на три смены в заводской лагерь, и за все лето никто ни разу ее не навещал. Отца у Лены не было. Точнее, он, конечно, был. Но, когда его второй раз посадили, мать с ним развелась. Сама Зинаида Михайловна Петрова, Ленина мама, работала на заводе наладчицей. Была она доброй, веселой и какой-то бесшабашной. По молодости любила компании, танцы, песни, потом выскочила замуж за красивого парня, такого же безголового и лихого, как она сама. Генка Петров тоже работал на заводе, был слесарем, а еще играл в инструментальном ансамбле. Здорово пел, и все девчонки по нему сохли. Но выбрал он Зинку. Жили они весело, дружно, в заводском общежитии, каждый день у них собирались компании, пели, выпивали. Вот после таких посиделок и случилась та драка, после которой Генку посадили первый раз. Он по пьяной лавочке пырнул кого-то ножом. А может, и не он, но свалили все на Зинкиного мужа. Так что, когда родилась дочка, Генка сидел в тюрьме. Лена папу не знала, но много о нем слышала и очень ждала. Потому что был веселый, добрый и хороший, как говорила мама, только дурак. Этого Леночка уже не понимала.