Но он слишком молод для настоящего боевого мага. И дерзок. Даже сейчас, в миг наивысшего позора для мага, глаза остро и нагло смотрят из-под спутанных черных волос, падающих на лицо.
И тонкий шрам на шее. Его не видно издалека, но всем присутствующим ясно, что он там есть, потому что иначе быть не может. И он не закрыт ничем — Тимира поднимает руку и касается лавандовой ленты на горле, Амир непроизвольно дергает шейный платок, Карс поводит головой, как будто стоячий воротник его душит, а Гельта справляется с собой и вовремя опускает руку, перебирающую жемчужины на длинном ожерелье, намотанном в несколько оборотов.
Какой-то истинный садист придумал делать ограничитель магии в виде почти невидимого ошейника-шрама. Чтобы не забывали, чтобы помнили, что они на вечном поводке. Чтобы чувствовали как он их душит каждый раз в тот момент, когда в ином случае магия их стихии плеснула бы океанской волной, расколола бы землю трещинами, закрутила бы вихрь или разожгла огненное кольцо.
Все они чувствуют это унижение каждый день и час. Все они обзавелись своими аксессуарами еще в столице. А этот — приехал напоказ.
И поэтому они уже его ненавидят.
Он делает наконец второй шаг и встает рядом с Хароном, заткнув большие пальцы за ремень. За ним выносят тяжелые, окованные черными полосами железа, сундуки. Харон оглядывается и кивком подзывает Гайла. Тот едва не срывается с места, но вовремя вспоминает о Тимире. Увы, его отца-мэра тут нет, а значит, это он должен поздороваться с надсмотрщиком и поприветствовать нового жителя. И взять с собой спутницу — в эту секунду уже поздно прощаться. Гайл и Тимира вместе, под руку, как благонравная пара, идут к трапу, нарушая безупречный магический круг, которого тут не видит никто кроме магов и — Харона.
— Здравствуйте, господин Ха… Фестер, — оговаривается Гайл и густо краснеет.
Тимира хихикает про себя. Успела она испортить мальчика, успела. Харон переводит на нее негодующий взгляд.
— Здравствуй, молодой Гайл, — он не показывает своего гнева. — Прошу тебя передать отцу, что сегодня на ужин в мэрии прибудет новый поселенец.
Он поворачивается к черноволосому, но тот уже в упор разглядывает Тимиру. Как будто ему никто не объяснил, что это запрещено. Как будто его не учили этике ренегатов.
— Это господин Иржи, ваш новый гражданин. Поживет пока в пансионате на горе, а когда схлынет поток туристов, подыщем ему что-нибудь поуютнее.
Пансионат на горе — это рядом с Тимирой. Она сама там провела первые недели в Ильдауме, а потом нашла комнату у госпожи Ритто.
— Да, конечно, я непременно передам отцу, — кланяется Гайл, а Тимира растягивает губы в фальшивой улыбке.
Она жадно разглядывает нового поселенца, чтобы потом от души посплетничать с другими ссыльными магами, обмениваясь разноцветными письмами.
Прямой тонкий нос, злые бесцветные губы, глубоко посаженные черные глаза, очень бледная кожа. Он бросает быстрые взгляды по сторонам из-под спадающих на глаза волос, стараясь делать это незаметно.
«Не такой он и дерзкий», — думает Тимира.
— Господин Фестер, — она кладет ладонь на засаленный рукав сюртука-дирижабля.
Три пары глаз впиваются в ее руку в кружевной белой перчатке — ревнивые Гайла, с отвращением Фестера и черные, страшные, нового ссыльного. — Я бы хотела кое о чем с вами поговорить. Может быть, мой Гайл пока проводит господина Иржи?
Гайл взвивается на «мой», Иржи откидывает волосы и меряет ее взглядом, и только Харон скучает. Результат разговора ему ясен, но Тимира не может не попробовать.
Едва скрываются из виду Иржи с Гайлом и идущий следом за ними носильщик с тележкой, заваленной чемоданами, Харон стряхивает ее руку со своего рукава. Наедине им нет нужды притворяться.
— Придумали что-то новенькое? — брезгливо кривит он губы.
— Господин Фестер, я всего лишь хотела уточнить, доходят ли до Экзаменациума мои письма.
— Вы знаете, что доходят.
— Но читают ли их? Я привела столько воспоминаний и доказательств… Я читала свод законов, я знаю, что имею право на пересмотр.
— Чтобы получить разрешение на повторный Экзамен, вам нужно нечто большее, чем просьба.
— Что же? — Тимира вновь кладет свою ладонь на его рукав. Внутри нее все переворачивается от отвращения, но она знает, что ради того, чтобы снять эту позорную ленту, вернуться в столицу, стать полноценным магом и… убить своего врага, она пойдет на что угодно.