Она снова не выдержала. Сдалась первой, запрокинула голову, вдавив затылок в подушку. И все тело в дрожь. Мышцы свело в пароксизме удовольствия. Не смогла бы отцепиться от него, даже если бы захотела. Только такого желания и в помине нет. И Женя прижался к ее шее ртом, втянул кожу в себя, вдавился бедрами в нее в последний раз, сам хрипло застонав. Навалился всем телом, всей тяжестью. А Миле от этого так хорошо, как ни разу еще не было, точно знает. И оба объятия расплести не могут. Сжимают друг друга руками, оплели ногами. Дыхание у обоих рваное, толчками. И губы сами целуют друг друга.
- Не напугал? Не больно? - немного встревожено прошептал Женя, все-таки пытаясь откатиться с нее.
Но Мила потянулась за ним, вернувшись к той точке, с которой начали: ее голова у него на плече, бедро через его пах перекинуто. И Женя ее обнимает за пояс, за плечи. А ее волосы по его руке, по груди рассыпались. Жарко обоим, а отстраняться никто не хочет.
- Напугал, - она рассмеялась, задыхаясь. - С ума свел, Женя. Я такого удовольствия в жизни не испытывала, - призналась.
А ему это в радость и приятно, чувствуется. И сильнее обнимает. Только Мила же правду сказала. Снова поцеловал ее в губы, будто оторваться не может.
- Я тоже, Мила. Я теперь тебя точно из своих рук выпустить не смогу, фея моя любимая. Есть все-таки какое-то зерно истины в этих сказках про волшебную пыльцу фей... - смеется, вроде бы.
И ее веселит словами. А сам держит крепко, обнимает сильно. И жар между ними не угас. Словно спал немного, но тлеет. И оба отодвинуться не в состоянии. Шевелиться не хотят. А от слов его - еще и душу будоражит. Протянула руку, накрыв пальцами его щеку, обвела контур его носа, скул, губ.
- Жень, ты потрясающий, - искренне прошептала, целуя его в подбородок. - Я даже не верила, что такие мужчины бывают. Что я влюбиться смогу после всего...
Он ее так обнял, что на себя вытащил почти.
- А что, смогла? - вроде и весело спрашивает, а чувствуется, что напряжен, и ждет ответа очень.
- Смогла, - и не пыталась скрыть ничего она. - И с каждой минутой, кажется, пропадаю в тебе все больше...
- Я не подведу, Мила, обещаю. И боли не причиню, - хрипло и серьезно прошептал, целуя ее пальцы, продолжающие гладить его лицо. - Сам в тебе потерялся, выхода искать не хочу. И отпускать тебя - не хочу. Ты мне с каждым днем все больше нужна...
- И ты мне, - так же тихо призналась она, понимая, что истома охватывает тело. Глаза закрываются.
И он это понял, похоже, а может, и чувствовал то же самое. Поцеловал еще раз в губы. И натянул одеяло, укрыв их обоих. Одно. И ее от себя не отодвинул, не отпустил. Так и уснули снова, переплетясь руками и ногами друг с другом.
ГЛАВА 9
Он сам не смог бы сказать точного дня или мгновения, когда Мила его так полно и плотно «взяла в оборот». И для самого себя неожиданным было вырвавшееся обозначение «любимая». Но сказав это, Женя понял, что так и есть. Она именно такая для него. За это недолгое время стала очень важной и дорогой. Хотелось называть «любимой». И не просто для «красного словца», а потому что чувствовал в душе такой трепет и дрожь, которого ранее в себе и не помнил. Какой-то бешеный эмоциональный подъем и дивное чувство полного умиротворения в то же время. Когда ощущаешь, что с ней все обсудить и обговорить можно. И поймет, и его услышит, и себя даст понять в нормальном общении, не требуя от него чудес и чтения мыслей. Непривычное взаимопонимание, будоражащее, и от этого хотелось ей в ответ еще больше дать. Про совпадение в постели и говорить нечего! Не просто зацепило его. До сердца проняло. И обнимать теперь хотелось Милу постоянно, целовать, и заставлять стонать так, как она стонала всю ночь...
Проснулся с ней, обнимая Милу так крепко, что между ними пространства нет, и хватает одного узкого одеяла, чтобы обоим укрыться. Потому что жарко от близости друг друга. Не утро, а сказка! Уткнулся носом в ее волосы, прижав к себе еще плотнее, вдохнул полной грудью.
Ему всегда дома легче дышалось. Бог знает, что такого было в воздухе родного города. И ведь не на улице, даже не в родном районе сейчас, в гостиничном номере, а дышится так, словно грудь нараспашку. В столице никогда такого ощущения не было. А от уютного тепла Милы рядом, от звука ее сонного дыхания - себя таким отдохнувшим чувствовал, в таком приподнятом настроении проснулся, словно в горы готов подъем совершить. Внутри все бурлило энтузиазмом и весельем. Желанием жить, а не просто делать час за часом то, что должен, потому что больше некому этим заниматься.