– Спасибо.
– Домик, который я тут арендую в деревне, совсем рядом, слева от дороги, – поспешил сообщить Себастьян, заметив поворот. – Можете высадить меня прямо здесь. Пройдусь немного пешком. Такой красивый день…
– Хорошо, – сказала Эмили и притормозила машину. – Еще раз большое вам спасибо.
– Удачи вам, Эмили. Берегите себя, – попрощался Себастьян, вылезая из машины. Легкий взмах рукой, и он зашагал вниз по проселочной дороге.
Эмили развернулась и покатила назад в замок. Растревоженная неожиданным знакомством, стала бесцельно слоняться по дому, медленно переходя из одной комнаты в другую. Кажется, впервые в жизни она, как никогда остро, ощутила собственное одиночество. Ни единой живой души рядом.
Ближе к вечеру жара спала и повеяло прохладой. Эмили спустилась на кухню и кое-как расправилась с рагу «касолет», которое приготовила для нее Марго. Аппетита не было совсем, а потому Фру-Фру, к вящему своему удовольствию, получила дополнительную порцию угощения.
После ужина она закрыла на засов дверь черного хода, потом заперла на ключ парадную дверь. Поднялась к себе и пустила тонкую струйку воды в старинную ванну, покрытую известковым налетом. Напустила воды и погрузилась в нее, уныло размышляя о том, что ванна как раз в ее рост, подходит по размеру, точно гроб. Вылезла из ванны и стала обтираться полотенцем, но неожиданно для себя уронила полотенце на пол и уставилась на собственное отражение в большом напольном зеркале.
Усилием воли Эмили заставила себя внимательно обозреть свое нагое тело. Она всегда относилась к нему, как к некоему не вполне стандартному оборудованию. Оно досталось ей в той лотерее, которую порой устраивает генетика со своими чадами природы. В детстве Эмили была откровенно полным ребенком, в подростковом возрасте все еще оставалась пухленькой. Несмотря на все призывы матери ограничивать себя в еде и питаться исключительно здоровой пищей, несмотря на все ее протесты и мольбы, где-то годам к семнадцати Эмили полностью отказалась от каких бы то ни было диет – огуречных, дыневых и прочих, что прописывали ей диетологи. После чего облекла свое несовершенной формы тело в свободную одежду, в которой сразу же почувствовала себя удобно и легко, предоставив суровой природе и коварной наследственности продолжать вершить свое черное дело и дальше.
Приблизительно в то же самое время она наотрез воспротивилась участию в любых светских мероприятиях и вечеринках, которые устраивались исключительно для деток сливок общества обеих полов одного возраста с нею. Все эти высокосветские сборища организовывались мамашами для того, чтобы подстраховаться на всякий случай и быть уверенными в том, что их отпрыски смогут не только познакомиться с достойными представителями противоположного пола и даже подружиться с ними, но и подыскать себе в будущем спутника или спутницу жизни с соответствующим социальным статусом. Попасть в число участников этих элитных вечеринок было мечтой каждого французского подростка, мечтающего пробиться наверх, а потому и конкуренция за право появиться в таком обществе было преогромной. Что касается Валерии, с ее именем и титулом, то для нее привлечь на свои вечера любого, кого ей только вздумается, было делом техники. Легкий взмах рукой – и вуаля! Приглашенный уже спешит к ним в дом. А потому она впала в полнейшее отчаяние, когда Эмили заявила, что больше не будет появляться на ее коктейль-пати, устраиваемых в их доме. В равной степени как и в других аристократических домах. И это несмотря на то, что именно участие ее дочери в подобных мероприятиях и являлось гвоздем программы.
– Как ты можешь поворачиваться спиной к своему происхождению? Как можно не считаться со своим именем? Со своей родословной? – восклицала разъяренная мать.
– Я ненавижу все, что связано с моей родословной, мама! Потому что я значу много больше, чем мое имя или счет в банке. Прости меня, но со всем этим покончено раз и навсегда.
Разглядывая в зеркале свою пышную грудь, закругленные бедра, стройные ноги, Эмили невольно обратила внимание на то, что за последние несколько недель она действительно изрядно убавила в весе. И сейчас, глядя на себя критическим глазом, она невольно удивилась. Да, верно. У нее широкая кость. С таким телосложением едва ли станешь когда-нибудь длинноногой нимфой. Но вот назвать ее жирной или толстой тоже нельзя. Ни в коем случае!
Но прежде чем начать отыскивать в себе недостатки и изъяны, чем она постоянно занималась, Эмили поспешно отошла от зеркала, натянула на себя ночную сорочку и юркнула в постель. Выключила свет и прислушалась к звенящей тишине, царящей в доме. А потом принялась размышлять над тем неожиданным открытием, которое только что сделала, разглядывая себя в зеркале. Что-то подсказывало ей, что это не случайное совпадение.