Внезапно Джослин приказал торговцу пустить жеребца рысью, чтобы хорошенько оценить его аллюр.
Мартин, продолжая грызть пряник, посмотрел на простиравшееся на много миль огромное поле. Ярмарка проводилась каждый шестой день недели, и Мартину нравилось приезжать сюда, если, конечно, его семья в это время была в Лондоне. Ему нравилось царившее здесь оживление. Тут можно было увидеть кого угодно: богатых и бедных, лордов и торговцев, воинов и фермеров — всех их объединял интерес к лошадям. Здесь можно было купить любых: от грузных тяжеловозов до стройных кобыл, от маленьких пони до хорошо обученных боевых коней, стоивших целое состояние. Рядом с ярмаркой можно было принять участие в скачках, поставив на какого-нибудь чистокровного арабского жеребца, привезенного из далеких пустынь Азии. А те, кто в конце концов уставал от лошадей, могли посмотреть на других животных: на коров и овец, на свиней и домашнюю птицу. Здесь также продавались различные сельскохозяйственные орудия и можно было понаблюдать за работой ремесленников. На ярмарке Мартину нравилось все.
— Какой-то рыцарь едет сюда, — сказал он Джослину. — Кажется, к тебе.
Хозяин жеребца, которого выбрал Джослин, поспешил подальше отвести свою лошадь от возможной ссоры. Джослин обернулся и увидел, что к нему направляется Джайлс де Монсоррель. Он скакал на взмыленном боевом коне, который плохо слушался своего наездника. Стремена, рассчитанные на невысокого человека, были слишком коротки для Джайлса, который вспотел не меньше своего коня. Его лицо было красным от негодования.
— Если я еще раз увижу тебя рядом со своей женой, тебе несдобровать! — проревел он.
Джослин посмотрел в его голубые глаза, ярко выделявшиеся на фоне красного лица.
— Мы всего лишь обменялись любезностями. Или мне нужно было сделать вид, что я не замечаю ее?
— Ты простой наемник, и я хорошо знаю, что у таких, как ты, на уме.
— А у вас, похоже, вообще нет ума выше ремня, который вы так часто пускаете в ход, — ответил Джослин, начиная выходить из себя.
— Джослин… — испуганно прошептал Мартин.
Джайлс вонзил острые шпоры в бока лошади, и она рванула в их сторону, неистово топая копытами. Мартин оступился и вскрикнул, больно ударившись о землю и выронив из рук недоеденный пряник. Джайлс нагнулся в седле и с силой хлестнул Джослина кнутом. Удар пришелся по лицу, оставив между глаз ярко-красный след. Лошадь задела его собой, но он, пошатнувшись, сумел устоять на ногах. Джайлс продолжал атаковать, размахивая кнутом в правой руке, а левой беспорядочно дергая за поводья.
Мартин вскочил на ноги и метнулся в сторону, где мог оставаться в безопасности. Джослин, едва увильнув от мощных копыт лошади, схватил табурет торговца и со всего размаха ударил им по голове наступавшего на него жеребца. Табурет вдребезги разлетелся. Лошадь совсем обезумела. Джайлс, пытаясь удержаться в седле, отчаянно дергал за поводья, но было уже слишком поздно. Ослепнув и озверев от страха и боли, жеребец вскочил на дыбы, а затем, на глазах собравшейся перепуганной толпы, повалился на землю, подмяв под себя своего наездника.
Послышалось, как хрустнули его кости, Джайлс пронзительно завопил от боли. Джослин бросил остатки табурета и уставился на истекавшую кровью голову лошади. Несколько человек подбежали к ней, стараясь не дать ей еще раз навалиться на Джайлса, которого торговец и какой-то купец вытащили из-под нее. Кто-то принес веревку, чтобы связать бившуюся в агонии лошадь.
Джослин подошел к Джайлсу и тихо опустился на колени. Тот был еще жив, но становилось очевидно, что долго он не протянет. При каждом выдохе в уголке его рта появлялись кровавые пузыри — следствие того, что одно или несколько ребер повредили его легкие.
— Дайте мне пройти! — послышался громкий женский голос. — Ради бога, дайте пройти. Я его жена!
Линнет де Монсоррель с трудом пробиралась через толпу людей, многие из которых, забыв о своих делах, пришли поглазеть на захватывающее зрелище. Протиснувшись наконец к центру толпы, Линнет стала на колени перед мужем.
— Джайлс… — произнесла она и нежно прикоснулась к его волосам. Она не могла поверить своим глазам. Подняв голову, Линнет посмотрела на Джослина. Тот покачал головой.
— У него сломаны ребра и повреждены легкие. Уже послали за священником. Я очень сожалею, миледи.