Джослин следил за Линнет де Монсоррель. Она была женственна и казалась совершенно беззащитной, но в ней чувствовались сильная воля и стремление к жизни. И здесь, на переполненном людьми рынке, он начинал понимать, почему эта женщина так привлекает его. Бреака была другой — она оставалась почти незаметной до тех пор, пока что-нибудь не разжигало в ней огонь.
Роберт, отпустив руку Эллы, подошел к Джослину, чтобы посмотреть на кроликов. Обычно здесь продавали серых кроликов, но эти были темного цвета, почти черные, как соболи.
— Вы собираетесь их съесть? — спросил он у Джослина.
— Они не мои, их купила леди Мод, — ответил он, садясь на корточки, чтобы поравняться с мальчиком. — Но я точно знаю, что ей не нравится кроличье мясо. Думаю, она купила их не для обеда.
Роберт просунул пальцы сквозь прутья клетки и дотронулся до их шелковистого меха.
— Я тоже не люблю их есть. Папа однажды показывал мне, как нужно убивать кролика, но мне стало плохо, и он меня побил.
Джослин ничего не ответил. Он лишь плотно сжал губы. Ни один человек не мог прожить осень, так и не став свидетелем того, как забивают свиней, мясо которых солили на зиму. Но трехлетнего или четырехлетнего мальчика было еще слишком рано учить убивать животных, тем более кроликов. Любому ребенку эти зверьки казались такими красивыми и пушистыми, что их так и хотелось погладить. Кроме того, у Роберта не хватило бы силы, чтобы правильно и по возможности безболезненно убить кролика.
— Мой папа умер, — добавил Роберт. — Это значит, что он ушел и больше не вернется.
Голос мальчика звучал неуверенно. Казалось, он ждет от Джослина подтверждения своих слов.
— Да, он никогда не вернется, — тихо согласился Джослин и решил, что нужно предупредить Линнет и Мод. Он не хотел, чтобы Роберт видел, как тело Джайлса положат сегодня вечером в гроб, а затем зашьют в просоленную оленью шкуру.
После того как продавец ниток согласился уступить свой товар по самой низкой цене, Линнет и Мод оставили его в покое и подошли к торговцу иголками, одни из которых были медные, а другие выточены из кости, что зависело от их назначения. Затем женщины направились к прилавку с тканями, чтобы купить белья и каких-нибудь обрезков. Лодыжки Мод уже начали опухать, а Роберт, который так хорошо держался весь день, побледнел от усталости. Джослин посадил его себе на плечо и, отдав всевозможные пакеты служанке, пошел к западному концу Чипсайда, где на Платных конюшнях остались их лошади.
Линнет вернула Джослину кошелек с серебром, который он дал ей на входе.
— Для юстициария вам нужно будет составить список того, что я купила и сколько потратила, — сказала она. — Сегодня я сделала отличные покупки.
— Я заметил.
Линнет слегка покраснела и опустила глаза.
Джослин протянул ей кошелек.
— Оставьте себе. Я уже записал в счетах: «Две марки для леди Монсоррель на покупку товаров для дома». Думаю, что вы не потратили больше десяти шиллингов.
Она еще больше покраснела.
— Вы очень щедры, сэр Джослин.
Он покосился на нее, так как не совсем понял, говорит ли она искренне или с иронией. Линнет же, чтобы избежать его взгляда, не только не смотрела ему в глаза, но и повернула голову в другую сторону. Он видел, что она смутилась, но более не смог ее ни о чем спросить, ибо они подошли уже к конюшне и все его внимание было уделено лошадям. Когда же они подъехали к дому, расположенному на Стрэнде, он совершенно забыл о разговоре с Линнет, увидев перед собой ужасное зрелище.
От здания кухни поднимались густые клубы дыма. Люди, протянувшиеся цепочкой от корыта, стоявшего во дворе, до пламени, быстро передавали друг другу кожаные ведра с водой. Другие, схватив длинные шесты с крючьями на конце, пытались стянуть с крыши горящую солому. Наемники из отряда Джослина тушили огонь, не давая ему перейти на конюшни, из которых уже были выведены в сад напуганные лошади.
— Боже мой! — ужаснулась Мод, замерев с наполовину съеденным кусочком сахара возле рта.
Джослин выпрыгнул из седла и подбежал к людям с ведрами.
— Майлс, что, черт возьми, здесь происходит? — крикнул он своему первому подручному, присоединившись к цепочке людей.