Посмотрев в лицо Джослину, Линнет почувствовала приступ тошноты и какой-то холод в руках.
— Если не я, — проговорил он, — то кто-нибудь другой займет мое место, и очень скоро. Вам нельзя оставаться вдовой.
Его голос звучал ровно, но ее трудно было обмануть и скрыть от ее пристального взгляда невольное раздражение и гнев, так знакомые ей по супружеской жизни с Джайлсом.
— Я должна похоронить своего мужа, а вы говорите со мной о браке! Боже мой, вы заставляете выслушивать меня всякий вздор, следуя голосу своей похоти. Должно быть, вам действительно ужасно не терпится!
— Я бы мог поговорить об этом в гостиной, но вы не захотели там оставаться.
— Когда вы втроем, уставившись на меня, словно мелочные торговцы, обсуждали все мои достоинства и недостатки, как товара на рыночной площади?
— Думаю, вам действительно могло так показаться, — искренне признался он, — но юстициарий сделал мне это предложение не в качестве награды за верную службу, которую я нес раньше. Он и меня тоже считает вполне качественным товаром.
— Значит, он воспользовался мною и моим сыном, чтобы купить вашу верность.
— Черт возьми, у всех женщин такой длинный язык, они совершенно не хотят думать головой! — повысил голос Джослин и замолчал, устало потирая глаза. — Прошу извинить, — ему было тяжело продолжать этот разговор. — Я устал и нахожусь в ужасном расположении духа. Я вовсе не хочу обидеть вас. Послушайте, де Люси предложил мне то, что больше никто и никогда не сможет мне дать. Большинство наемников гибнут, как мухи. И лишь немногие могут дослужиться до поста смотрителя замка. Это тот счастливый случай, который бывает лишь раз в жизни, и я должен быть сумасшедшим, чтобы отказываться.
Линнет вздрогнула, когда он закричал на нее, но его извинение прибавило ей смелости, и она решилась пойти в атаку.
— По закону Рашклифф принадлежит моему сыну. А вы говорите о нем, как о лакомом кусочке, который поднесли вам на подносе, чтобы вы его проглотили.
Джослин сжал губы, но затем, расслабив их, попытался улыбнуться.
— Это правда, — сказал он. — Быть опекуном ребенка являющегося наследником крупного поместья, на самом деле очень выгодно. Я признателен де Люси, за то что он выбрал меня, надеясь, что я могу получать с поместья хороший доход. Было бы бесчестно с моей стороны заявлять обратное, но, если я сам не буду отличным управляющим, доходы могут со временем уменьшиться и вообще исчезнуть.
В его словах чувствовался здравый смысл, но Линнет никак не могла успокоиться. И, конечно же, у нее не было пока оснований во всем ему доверять.
— Джайлс мог бы в любую минуту продать наследство своего ребенка французам, — сказала она все еще враждебным голосом. — Почему же вы должны мне казаться более заботливым отцом?
— Потому что… — начал он, рассеянно поглядывая в ее сторону, но, не договорив до конца, замолчал. Подвинувшись, он указал ей свободное место на сундуке, чтобы она могла сесть, не касаясь его. — Садитесь, я не съем вас… пожалуйста.
Не без опасений, Линнет все-таки села, но не потому, что он попросил, а потому, что уже еле держалась на ногах. Она присела на самый краешек, крепко прижав руки к коленям. — Когда ваш сын вырастет и мне придется вернуть его земли, у меня еще останутся ваши личные владения в графстве Дербишир, — продолжил он. — И если я буду хорошо служить королю, то получу другие награды. Зачем рисковать уютным будущим ради нескольких лет расточительной жизни?
«Да, — подумала она, — мои земли, мои права и я сама…» Ей стало интересно, что сказали бы ее отец и Томас, если бы были живы и стали свидетелями этого разговора. Джайлс наверняка перевернется в гробу.
— А скитальческая жизнь, проведенная в рыцарских турнирах, подготовила вас к такой перемене?
На этот раз он сдержал себя, но невероятной силы гнев готов был вот-вот вырваться наружу. Лишь подергивание век и дрожание губ выдавали его внутреннюю борьбу. Когда он заговорил, его голос звучал неестественно холодно:
— Я питался крохами, падающими со стола других. В моей жизни все зависело от удачи, но я никогда не опускался до того, чтобы просить милостыню, сидя на паперти. Уже давно я установил для себя доход, ниже которого я никогда не опускался. Вы увидите, что я достаточно хорошо умею управлять своим и чужим состоянием.