— Неминуемо придет конец, все накопления будут израсходованы. Что тогда? По изменениям текущих счетов я могу видеть, насколько хорошо или плохо живется сейчас людям.
Криста на все это закрывала глаза. Когда я рассказывал, что пивная пустеет, она ворчала:
— Ну и хорошо, и так пьют слишком много.
Когда я говорил, что в КООП качество товаров снижается, она отвечала:
— Ну и хорошо, люди и так уж не знают, чего бы им сожрать.
А когда я сообщал, что магазин одежды возле торговой улицы закрылся, то слышал в ответ злорадное:
— Ну и хорошо, разве надо дважды в год следовать этой сумасшедшей моде, а в конце года выбрасывать за дверь обноски, чтобы их подобрал Красный Крест?
Криста никогда не заходила в пивную, не вступала ни в какие местные объединения, не ходила в церковь и на встречи прихожанок. Она курсировала от дома до гостиницы, от гостиницы до дома на автобусе и трамвае или ездила в машине, если мне она не требовалась. В городском транспорте Криста молчала, отрешенно уставясь в окно. Всегда ли она была такой? Или эта ее отрешенность стала проявляться только в последнее время? Когда я заметил в ней перемены? Только после смерти Бёмера, которая заставила меня пристальнее взглянуть на людей и вещи? Может, ей придали суровости события и обстоятельства последних месяцев и та новая роль, которую пришлось взять на себя после смерти сводного брата? Что произошло с ней, со мной?
Я удивлялся также, что за последние недели Криста распространяла всякие вымыслы о дальнейшей судьбе завода, и был уверен, что она знает от близнецов больше, чем рассказывает мне.
Я уединился в подвале, который оборудовал с помощью Кристы. Никогда она ни словом не упрекнула меня за расточительность, напротив, сама настаивала на дорогих покупках, уговаривала: «Покупай то, что тебе надо. Аппаратура должна быть самой совершенной». Правда, это было еще в то время, когда меня терзали сомнения: «Смогу ли я существовать как внештатный фотограф?» Криста неизменно подбадривала меня, и это дало свои результаты: я поставлял точно в срок добротные и оригинальные снимки. Мы стали жить ровно и беззаботно, если не считать выплаты кредита за дом.
Я пытался составить план моего фотоальбома «Островные замки Вестфалии», но не мог начать работу, потому что опять стал думать о Матильде.
«Хочет перехитрить полицию? Что у нее на уме? Раскрыть преступление или отомстить?»
Криста постучала в дверь:
— Тебя срочно просят к телефону. Поторопись.
— Это обязательно? — крикнул я. — Я сейчас не могу оторваться.
— Звонит Саша. Он хочет поговорить с тобой, а не со мной.
— Твоя родня меня просто преследует, — буркнул я.
В комнате я снял трубку и назвался.
— Господин Вольф, не могли бы вы завтра в пятнадцать часов прийти на нашу городскую квартиру?
Это был вопрос, но прозвучал он как приказ. Когда Саша почувствовал, что я колеблюсь, он быстро добавил:
— Это очень важно. Для нас и для вас.
— Могу ли я узнать…
— Завтра вы все узнаете.
Когда я клал трубку, Криста выжидающе смотрела на меня. Я только пожал плечами и неопределенно махнул рукой.
— Он хочет поговорить со мной завтра после обеда на городской квартире.
— А в чем дело?
— Понятия не имею. Он сказал, что завтра я все узнаю.
Четверо одетых в темные костюмы мужчин сидели напротив меня, тесно прижавшись друг к другу, хотя многосекционный диван был достаточно длинным и занимал всю стену огромной комнаты.
Саша сдержанно и официально поздоровался со мной, подвел к креслу, а потом сам сел на диван рядом с четырьмя мужчинами. Из соседней комнаты вышел Ларс. Он тоже официально, как с чужим, поздоровался со мной и уселся в кресло.
Четверо господ сурово и испытующе уставились на меня, как будто здесь предстояло обсудить и решить что-то такое, что касалось меня лично. Единственный, кого я, войдя, сразу же узнал, был доверенный Гебхардт, но и он держался отчужденно. Все господа проявляли холодную сдержанность, словно я был здесь хотя и нежелателен, но необходим, они оценивающе разглядывали меня, будто выясняли мою пригодность для какого-то определенного дела. Я все время интуитивно хватался за грудь, как бы намереваясь поддержать фотокамеру, но ее со мной не было.