— Вы знаете гранд-даму? Я имею в виду — близко, не только по кладбищу?
— Знаю? Я сомневаюсь даже в том, что Бёмер ее знал. Однажды я видел ее на семидесятипятилетии завода. На складе готовой продукции был устроен большой буфет, метров тридцать длиной, и каждый мог там жрать и лакать вволю. Среди приглашенных присутствовала и гранд-дама, ростом на голову ниже бога-отца. Каждые две минуты с ее губ слетали слова восхищения: «Ах, Хайнрих, как здесь интересно, какие замечательные люди!» При этом кое-кто уже блевал за ящиками. И всякий раз с радостным возгласом она совала себе в алый рот синюю виноградину. После этого вытирала руки мокрым полотенцем, будто виноградины были отравлены. Можете себе представить, сколько раз она их вытирала! Теперь она появится здесь и захочет взять власть в свои руки — может быть, только для того, чтобы показать сыновьям, что профессия предпринимателя почетна и что деньги не пахнут. Я, во всяком случае, рад предстоящей комедии: близнецы в роли предпринимателей, позади них мамаша.
— Нам придется не только найти с ней общий язык, нам придется, если модель осуществится, с ней работать, господин Шнайдер, — сказал я.
— Вы знаете гранд-даму? — нетерпеливо спросил Шнайдер.
— Видел только на похоронах. И то она была под вуалью.
— Вы знаете, почему Бёмер именно вас включил в будущее правление? — спросил он.
— Понятия не имею. Может быть, из-за нашего злополучного родства. Есть люди, которые однажды вспоминают, что голос крови громче, чем шум воды.
— Почему вы, когда сидели перед этим, как вы его назвали, трибуналом, сразу не отказались? Все обошлось бы без осложнений и получилось так, как того хотят близнецы и, думается, те, кто стоят за ними.
— А вы отказались?
— Нет. Я буду делать то, что поручил мне Бёмер. Но в отличие от вас мне не надо менять профессию, и вообще я не из тех, кто пересаживается с одного поезда на другой. Вас в самом деле так беспокоит судьба пятисот заводчан? Вы меня не проведете, тут кроется что-то посущественнее.
— А если и так?.. А почему вы отрекаетесь от своей дочери?
Шнайдер побледнел и с трудом поднялся.
— Позвоните мне в ближайшие дни, господин Вольф. Хочешь не хочешь, а нам придется искать общий язык.
В первые два дня рождества я объехал с Матильдой самые знаменитые островные замки в Мюнстерланде. Оба раза я заезжал за ней домой и отвозил обратно.
Освещение было такое, что лучше не придумаешь, да и снегом все припорошило; белое покрывало на крышах и лугах создавало видимость зимней идиллии, хотя зима все не наступала. Пейзажи для моего альбома смогут передать людям такое очарование зимы, которого в действительности не было. Фотографии должны были отразить меланхоличную гармонию времен феодалов и крупной буржуазии, когда еще можно было позволить себе строить ради красоты, а не только ради пользы.
Я сосредоточенно работал, но лишь двумя камерами. Лучшую пришлось отдать в ремонт, и я ждал ее уже две недели.
Все вокруг было мне хорошо знакомо, ведь в последние годы я посещал эти замки и парки не только ради фотографирования. Замок Нордкирхен, вестфальский Версаль, как его называли, стал для меня и Кристы любимым местом прогулок, туда всего полчаса езды на машине. Сейчас на выгонах позади замка паслись лошади соседнего конного завода. Снег не резал глаза, а казался скорее темным, потому что сквозь него просвечивал темный фон. Голые дубы и буки, как незавершенные скульптуры, устремлялись ветвями ввысь, в затянутое облаками небо.
Матильда была одета элегантно и сдержанно: зеленые брюки и едва достающая до колен куртка из рыжих лис. Под курткой — пуловер цвета брюк. Я наслаждался восхищенными взглядами прохожих, а Матильда шла легко, делая вид, будто их восхищение ни в малейшей мере ее не трогает.
В то время когда я работал, она задавала лишь краткие вопросы, свидетельствующие о ее обширных познаниях в области фотографирования. При этом она призналась, что никогда не держала в руках фотоаппарата. Матильда знала толк в деталях, в самом обычном всегда находила что-нибудь необыкновенное. Она обратила мое внимание на какой-то камин, на украшенный вычурным орнаментом карниз, на перила лестницы, которые я оценил по достоинству лишь после ее подсказки.
— Возвращается гранд-дама, — сказал я. — Я узнал об этом от жены, а она от близнецов.
— Ну и что? Она в самом деле думает, что сможет верховодить на заводе?
— Во всяком случае, она вдова и может стать гарантом того, что завод не продадут. Я был также у твоего отца, заходил к нему в производственный совет, просто так. Предложил ему свою помощь.