Матильда смотрела в потолок. Я видел, как все в ней кипело. Потом она с силой стукнула по столу кулаком.
— Знаете, — сказала она, — за последние месяцы я пережила так много, что сейчас ничто не может вывести меня из равновесия. Напротив, если вы будете утверждать, что делаете все это только из любви к моему отцу и к заводу, то я слепо в это поверю и сочту своим долгом возликовать… А теперь выкладывайте, чего вы требуете взамен?
— Сущие пустяки, — ответил Цирер. — Может быть, у вашего отца найдется для меня местечко, соответствующее моей квалификации. Ему нужен, например, дельный прокурист.
— Сомневаюсь, — заметил я.
— Сколько бы вы хотели получить, если на заводе не найдется для вас места? — спросила Матильда.
— Вы имеете в виду деньги?
— Именно это.
— Если вас, как вы сказали, ничто не может уже удивить, — ответил Цирер, — то, может быть, вас удивит то, что я ничего не хочу. Если не найдется места, то тогда вообще ничего.
— Это действительно меня удивляет, — сказала Матильда.
Лицо Цирера расплылось от удовольствия, и он стал добиваться от Матильды благосклонности, постоянно кивая ей и бросая на нее восхищенные взгляды.
— Значит, — продолжала она, — я должна последовать вашему гнусному совету и опозорить многолетнего спутника моей жизни в глазах его детей. Сомневаюсь, чтобы это увенчалось успехом. Но раз уж мы сидим вот так душа в душу, то меня интересует еще кое-что: вы знаете о темных делишках господина Вагенфура и еще более темных некоего господина Зиберта и знаете также, насколько впутан в эти делишки Вагенфур. Почему же вы не обратились в полицию? От скольких трудов были бы избавлены мы с господином Вольфом.
— Я работал раньше прокуристом в «Уорлд электрик», и последствия до сих пор еще сказываются. Я имею в виду, что бывают происшествия, о которых нельзя рассказывать, не уличив при этом самого себя.
— Понимаю, — сказал я. — Вагенфур держит вас в руках и может заставить вас всю жизнь держать язык за зубами.
— Примерно так.
— Больше я ничего не хочу знать, — сказала Матильда. — Пошли, Вольфик, поехали. А вы уж, господин Цирер, пожалуйста, заплатите, ведь это вы назначили нам встречу. Может быть, когда-нибудь из вас еще получится джентльмен.
По дороге обратно Матильда презрительно фыркнула:
— Информация в обмен на должность! Цирер не хочет быть вахтером, а только прокуристом, преемником Гебхардта.
— Он просто хочет спасти свою шкуру, вот и все, — ответил я. — Кто знает, что он натворил в «Уорлд электрик». Во всяком случае, Вагенфур держит его в своих лапах. И все-таки это возможность не выдать обманщика, а заставить его работать на себя. И Цирер проинформировал нас только затем, чтобы самому избавиться от Вагенфура.
— Ты думаешь, я этого не поняла? Его предложение нажать на близнецов неплохое, хотя и неслыханно грязное.
Через какое-то время я сказал:
— Преподносить сюрпризы способен не только Цирер, но и я. Мне нужна квартира, Матильда.
— Ты переезжаешь? — спросила она таким тоном, будто давно уже об этом знала. — Или тебя выгнала жена?
— Переезжаю.
— Значит, все-таки выставили за дверь.
Потом она рассмеялась. Смех ее причинил мне боль; больше всего мне хотелось выйти сейчас из машины и побыть одному. Радостно, чуть ли не шаловливо, она сказала:
— Вольфик, у меня есть идея. Можешь переехать в мою квартиру, а я, пока ты найдешь что-нибудь подходящее, пристроюсь у отца.
— Откровенно говоря, я не собираюсь оставлять мой дом, — ответил я. — Хочу только уехать на несколько дней, а может, и недель.
— Вы поссорились? Больше, чем обычный семейный скандал?
— Она учинила погром в моем подвале, все изрубила топором — фотокамеры, все приспособления, абсолютно все. И это лишь из-за того, что в разговоре с твоим отцом я назвал тебя Матильдой.
— Твоя жена не глупа, — ответила Матильда. — Она знает, что ты ее обманываешь, хотя никогда еще не обманул на самом деле. Ты слишком долго утаивал от нее, что знаком со мной, а это хуже, чем просто лечь в постель с другой женщиной. Она знает, конечно, что это я вытеснила ее из твоего сердца. Женщина это чувствует, ей не надо объяснять.
— Я люблю тебя, теперь моя жена это знает.
— Лучше бы ты помолчал, — отрезала Матильда. — Ты мне симпатичен, но что касается любви, то она отдана покойному. Пошли, не печалься. Я высажу тебя у твоего дома, можешь порыдать вдоволь о своих фотоаппаратах. А можешь переехать в мою квартиру. Предложение остается в силе.