— Не так уж печально ты на него глядишь. Это теперь твой постоянный круг общения, да? Золотая молодежь и тусовки по разным ночным клубам? — спросил я, когда мы прикончили по второму высокому фирменному стакану.
— Совсем нет, — слегка покачал головой Инвайтер. — Вчера, например, снова ходил в «Этажи» на Лиговке, в этот культурно-выставочный хлебозавод. Очень благодарю за компанию одну новую знакомую, причем чрезвычайно приятную. Милая, веселая девушка оказалась, оставила о себе чрезвычайно хорошие впечатления. А ведь я знаю, что она туберкулезница, с закрытой легочной формой, регулярно ложится в соответствующую клинику. Живет, как по будильнику. В «Этажи» ехали не сверлить взглядом разное художественное барахло, а кое-что прикупить для работы.
— А чего вдруг такая тоска в голосе?
— Осень, — послышался хриплый ответ. — Депрессуха заела. Ларингит, простуда.
— Ты же сам писал, что летом умирал от жары. Осени не мог дождаться, когда прекратится всё это безобразие. Или у тебя началась возрастная депрессия? Не рановато?
— Нет, не думаю… Погодная меланхолия. Ладно, черт с ним, со всем. Чего звал-то? Прям передохнуть мне не дал, когда звонил. И где твоя срочность? Вот уже полчаса треплемся о всяких глупостях.
— Помнишь тот день, когда Асмикин погиб? — сказал я, глядя в глаза порнорежиссёра. По-моему он уже дошел до соответствующей моим надобностям кондиции.
— Ещё бы не помнить. Помню, конечно, — подтвердил он удовлетворенно. — Такое до самой смерти не забудешь. Ты это к чему?
— Как оказалось, его всё-таки убили.
— Да уж, секрет обнаружил. Все и так давно знают.
— Но согласно официальной версии…— начал было я, но он меня перебил.
— Слышал я эту версию. Так всем удобнее. И ментам, и наследникам, и убийце, кстати. Но его убийцу никак не поймаешь и руками не возьмешь… поздно уже. А убил его наш сотрудник.
— В смысле — сотрудник?
— Кто-то из сотрудников. Свой. А тебе-то зачем в этом дерьме копаться? Просто так, для общего развития, или ли есть на то серьёзные причины?
— Причины. Как оказалось, у нашего шефа оставалось завещание, а там прямо так и указано, что в случае насильственной смерти всё состояние завещателя должно перейти той организации, в которой он будет работать на момент гибели. А вот если смерть произойдет по естественным причинам, тогда — родственникам, согласно закону…
— Надо же, как интересно, — без всякого интереса в голосе произнес Вася. — Странное завещание, дурацкое какое-то.
— Очень странное, а главное — наводит на подозрения.
— И большое состояние было у покойного босса?
— Сам не видел, но говорят, что десять миллионов.
— Ничего себе. Но если взять любого из нас, продать квартиру-машину-дачу, а заодно и труп…
— Ты не понял, — уточнил я. — Долларов.
— Правда что ли? Так вот оно в чем дело… — будто о чем-то вспомнил Василий.
— Правда, — подтвердил я, допивая последние остатки пива. — Но ты что-то слышал?
— Хренасе! Десять лямов! Откуда инфа? И доказательства имеются?
— Есть, но не скажу. Обещал, — извиняющимся тоном пояснил я. — Сведения точные. Так ты что-нибудь слышал, да? Или видел?
— Ну, как тебе сказать…
— Так и скажи. Не темни, сейчас не до того как-то.
— Ладно, слушай… Но обещай, — не очень трезвым голосом потребовал Инвайтер, — никому, только между нами. Понял?
— Понял. Обещаю. Ну и?..
— Ты же помнишь, какая тогда атмосфера в институте была? Никто ничего не знал, резких сокращений ожидали, слухи ходили, что нашу контору вообще прикрыть могут, финансирование урезали из года в год. Проверки эти бесконечные. Ну, я и начал своё дело, но только разворачивался, и от шефа пока не собирался уходить. В бизнесе и во всей той тусовке знали меня исключительно по нику. Старался не светиться. У нас вообще большинство профессионалов этого бизнеса работают под никами — псевдонимами. Так проще. Вдруг однажды, когда я через темный двор домой шел, неприятная история случилась. На меня набросилась пара человек и существенно отделала. Когда пришел в себя, один противник скрылся, другой стонал на земле, закрыв ладонями лицо. Ничего вытянуть из него не удалось — это простой нанятый придурок был. Мне ничего не сломали, синяками отделался. Самое неприятное — пропала сумка с уже отснятым материалом.
— А потом? — уныло спросил я, когда мой собеседник начал выдыхаться в беседе.