Вскорѣ Нелли пришла и подсѣла къ дѣдушкѣ съ какой-то работой. Цвѣты, разставленные на окнахъ, птичка, чирикавшая въ клѣткѣ, и эта молоденькая, хорошенькая дѣвушка оживляли и смягчали суровую, мрачную обстановку дома. Тѣмъ больнѣе сжималось мое сердце, когда я глядѣлъ на сгорбленную, дряхлую фигуру старика. Что-то станется съ этимъ прелестнымъ ребенкомъ, когда ея единственный покровитель закроетъ глаза?
— Теперь мнѣ будетъ легче на душѣ, какъ бы въ отвѣтъ на мою мысль, заговорилъ старикъ, взявъ внучку за руку. — Я увѣренъ, что ты будешь богата, Нелли; я желаю этого, конечно, не ради себя, а ради тебя. Не можетъ быть, чтобы намъ пришлось испытать въ этомъ разочарованіе: непосильное горе обрушилось бы на твою невинную голову. Нѣтъ, нѣтъ, должны же наконецъ мои труды увѣнчаться успѣхомъ!
Она весело посмотрѣла ему въ лицо, но ничего не сказала.
— Когда я подумаю, что ты выросла въ совершенномъ одиночествѣ,- столько лѣтъ къ ряду не видѣла никого, кромѣ меня, старика, — что у тебя не было подругъ, что ты не пользовалась никакими дѣтскими удовольствіями, — когда я подумаю обо всемъ этомъ, меня начинаетъ мучить совѣсть.
— Что вы говорите, дѣдушка! вскричала Нелли съ непритворнымъ изумленіемъ.
— Правда, я всегда жилъ одною мыслью, одной надеждой, что наступитъ время, когда ты будешь вращаться въ лучшемъ обществѣ и жить въ свое удовольствіе. Я и теперь надѣюсь… и теперь надѣюсь… Но если судьбѣ угодно будетъ, чтобы я умеръ раньше, чѣмъ мои мечты успѣютъ осуществиться, что тебя ожидаетъ, мое дитятко? Готова ли ты хоть сколько нибудь къ борьбѣ съ жизнью? Боюсь, что ты будешь такъ же беззащитна, какъ та птичка въ клѣткѣ. Однако я слышу, Китъ стучится въ дверь: поди, отвори ему, Нелли.
Нелли встала и направилась было къ двери, но съ полдороги вернулась назадъ и бросилась обнимать дѣда, а затѣмъ, чтобы скрытъ слезы, — побѣжала отворить дверь.
— Позвольте, сударь, вамъ сказать два слова, началъ старикъ торопливо, когда мы остались съ нимъ вдвоемъ:- меня смутили ваши слова, помните, тогда, ночью. Я могу только одно сказать въ свое оправданіе: все, что я дѣлалъ, я дѣлалъ для ея же блага. Вернуться назадъ мнѣ уже невозможно, даже если бы я этого желалъ; да я еще надѣюсь на успѣхъ. Я самъ былъ въ страшной нищетѣ и хочу избавить ее отъ тѣхъ лишеній, которыя преждевременно свели въ могилу ея бѣдную мать, — мою единственную дочь. Я хочу оставить ей не какія нибудь ничтожныя средства, а цѣлое состояніе, которое обезпечило бы ее на всю жизнь. Вы понимаете, что я хочу сказать? Больше вы отъ меня никогда ничего не услышите. Тсс, она идетъ.
Онъ прошепталъ мнѣ все это на ухо си такой поспѣшностью, онъ такъ судорожно сжималъ мнѣ руку своей дрожащей рукой, онъ смотрѣлъ на меня такими испуганными глазами, что я рѣшительно не зналъ, что мнѣ думать объ этомъ человѣкѣ, Судя по его собственному признанію и по тому, что мнѣ довелось слышать и видѣть въ его домѣ, я вывелъ заключеніе, что онъ долженъ быть богатъ. Но какимъ образомъ онъ нажилъ себѣ состояніе и чѣмъ онъ занимался — это оставалось для меня неразрѣшимой загадкой. Ужъ не принадлежитъ ли онъ, думалось мнѣ, къ разряду тѣхъ людей, которые, нажившись всякими средствами, день и ночь дрожатъ надъ своимъ добромъ, боясь каждую минуту его лишиться? Чѣмъ больше я вдумывался въ его слова, чѣмъ больше я соображалъ, тѣмъ правдоподобнѣе казалось мнѣ это послѣднее предположеніе.
Возвратившись въ комнату въ сопровожденіи Кита, Нелли заставила его писать — она давала ему уроки два раза въ недѣлю и эти занятія, насколько я могъ замѣтить, доставляли большое удовольствіе какъ учительницѣ, такъ и ученику. Но надо было видѣть, какихъ трудовъ ей стоило уговорить своего застѣнчиваго ученика, чтобы онъ сѣлъ въ гостиной въ присутствіи незнакомаго человѣка. Усѣвшись, наконецъ, какъ слѣдуетъ, онъ отвернулъ рукава, разложилъ локти на столъ и, нагнувшись надъ самой прописью, сталъ косить на нее глазами. Не успѣлъ онъ обмакнуть перо въ чернильницу, какъ уже не только вся тетрадь его оказалась въ пятнахъ, но и самъ онъ весь испачкался и измазалъ себѣ лицо и руки. Если ему удавалось правильно написать одну букву, онъ непремѣнно стиралъ ее рукавомъ, принимаясь за слѣдующую. При каждой новой ошибкѣ и ученикъ, и учительница разражались громкимъ, веселымъ смѣхомъ, не смотря на то, что и онъ, и она какъ нельзя болѣе серьезно относились къ своему занятію. Словомъ сказать, урокъ продолжался весь вечеръ. Съ наступленіемъ ночи старикъ опять заволновался и засуетился, опять въ извѣстный часъ ушелъ изъ дому, и опять его маленькая внучка осталась одна-одинешенька въ этомъ неприглядномъ домѣ.