— Чортъ знаетъ, на что это похоже, господа, когда родные начинаютъ ссориться! воскликнулъ онъ. — Если крыло дружбы не должно терять ни одного пера, то о крылѣ родства и говорить нечего: оно должно не только оставаться въ цѣлости, но расти и развиваться.
— Удержи свой языкъ, посовѣтовалъ ему пріятель.
— Милостивый государь, не перебивайте оратора. Господа, въ чемъ заключается настоящее дѣло? Съ одной стороны мы видимъ престарѣлаго, почтеннаго дѣда, — я говорю это съ величайшимъ къ нему уваженіемъ, — съ другой молодого, расточительнаго внука. Старый, почтенный дѣдъ говорить расточительному внуку: «Я тебя воспиталъ, вывелъ въ люди; но ты сбился съ истиннаго пути, что, впрочемъ, часто бываетъ съ молодежью — и теперь ужъ не надѣйся на меня; я тебя знать не хочу». На это расточительный внукъ отвѣчаетъ: «Вы очень богаты, я это знаю; но вы не очень-то раскошеливались для меня, вы копите деньги для моей маленькой сестренки, которая живетъ у васъ въ кабалѣ, не видя свѣта Божьяго. Отчего бы вамъ не подѣлиться какой нибудь бездѣлицей съ вашимъ старшимъ внукомъ?» Почтенный дѣдъ отвѣчаетъ, что онъ не только не намѣренъ открывать для него свой кошелекъ съ той милой готовностью, которую такъ пріятно видѣть въ джентльменѣ его лѣтъ, но что, при всякой встрѣчѣ съ нимъ, онъ будетъ ему выговаривать, будетъ его бранить, на чемъ свѣтъ стоитъ. Спрашивается: не лучше ли было бы, если бы старикъ, вмѣсто того, чтобы тянуть эту канитель, отсчиталъ внуку малую толику денегъ и тѣмъ возстановилъ миръ и согласіе въ семьѣ.
Окончивъ свою рѣчь, которую онъ сопровождалъ самыми разнообразными и граціозными жестами и кивками; мистеръ Сунвеллеръ поспѣшилъ сунутъ въ ротъ набалдашникъ трости, боясь сболтнуть лишнее и тѣмъ испортить весь эфектъ.
— За что ты меня преслѣдуешь? воскликнулъ старикъ, обращаясь къ внуку. — Къ чему ты приводишь сюда своихъ безпутныхъ товарищей? Сколько разъ я тебѣ говорилъ, что у меня ничего нѣтъ, что я бѣденъ и терплю лишенія.
— А сколько разъ я уже вамъ говорилъ, что вы меня не надуете! возразилъ внукъ, обдавая его ледянымъ взглядомъ.
— Ты самъ себѣ выбралъ дорогу, ну и или по ней, а меня съ Нелли оставь въ покоѣ.
— Нелли скоро будетъ взрослой дѣвушкой; она всецѣло находится подъ вашимъ вліяніемъ и легко можетъ забыть брата, если онъ не будетъ напоминать ей о себѣ.
— Смотри, какъ бы ты не ошибся въ разсчетахъ! Какъ бы тебѣ не пришлось бѣгать босикомъ по улицамъ, когда она будетъ разъѣзжать въ каретѣ и обдавать тебя грязью.
У старика гнѣвно сверкнули глаза.
— То есть, когда она получитъ отъ васъ наслѣдство, хотите вы сказать? Слышите, господа, онъ еще прикидывается бѣднякомъ!
— А вѣдь какъ мы въ самомъ дѣлѣ бѣдны и какую неприглядную жизнь мы ведемъ! произнесъ старикъ упавшимъ голосомъ, какъ бы размышляя вслухъ. — Я забочусь не о себѣ, а только объ этомъ невинномъ ребенкѣ, который никому въ жизни не дѣлалъ зла, а между тѣмъ ничто, рѣшительно ничто мнѣ не удается. Ну, да дай Богъ терпѣнія, дождемся и мы краснаго солнышка!
Послѣднія слова онъ произнесъ такъ тихо, что пріятели не могли ихъ разслышать. Сунвеллеръ вообразилъ, что онъ своимъ краснорѣчіемъ поколебалъ старика, что тотъ бормочетъ какія-то непонятныя слова, переживая внутреннюю борьбу. Онъ толкнулъ товарища палкой въ бокъ, шепнулъ, что теперь дѣло въ шляпѣ и что онъ надѣется получить свою долю за комиссію. Но, замѣтивъ вскорѣ же свою ошибку, повѣсилъ носъ и нѣсколько разъ напоминалъ пріятелю, что пора уходить, какъ вдругъ дверь изъ слѣдующей комнаты отворилась, и вошла Нелли.