— Какъ же, какъ же! она моя законная жена, поддакивалъ карликъ.
— А въ такомъ случаѣ, надѣюсь, она имѣетъ право дѣлать все, что ей захочется.
Старушка начинала уже дрожать отъ душившей ее злобы и отъ подступавшаго страха передъ чудовищемъ.
— Неужели это для васъ новость, м-съ Джиникинъ? Само собою разумѣется, она имѣетъ на то полное право.
— Я знаю только одно, что еслибъ она слушалась моихъ совѣтовъ, она дѣлала бы теперь все, что ей хочется.
— Отчего вы, душа моя, не слушаетесь маменькиныхъ совѣтовъ? обратился карликъ къ женѣ. — Отчего вы не берете во всемъ съ нея примѣра? Вѣдь она можетъ служитъ украшеніемъ своего пола. Пари держу, что вашъ отецъ день и ночь благодарилъ Бога за такое сокровище.
— Ея отецъ былъ очень счастливъ, Квильпъ! онъ былъ прекрасный человѣкъ, въ двадцать тысячъ разъ лучше многихъ, кого я знаю; въ двадцать тысячъ милліоновъ разъ лучше.
— Какъ жаль, что я не успѣлъ съ нимъ познакомиться, насмѣшливо замѣтилъ карликъ. — Очень можетъ быть, что онъ былъ счастливъ и при жизни, но думаю, что онъ еще счастливѣе теперь, наслаждаясь отдыхомъ послѣ такихъ долгихъ мученій.
Старуха открыла было ротъ, но не могла выговорить ни слова, а зятекъ продолжалъ потѣшаться надъ ней, злобно сверкая глазами.
— Что съ вами, м-съ Джиникинъ? обратился онъ къ ней якобы самымъ вѣжливымъ тономъ. — Вамъ, вѣроятно, нездоровится. Вы, должно быть, очень утомились, много говорили;- я знаю, вы любите болтать. Пойдите, прилягте, отдохните.
— Я пойду, когда мнѣ захочется.
— А я васъ попрошу пойти теперь же.
Теща гнѣвно на него посмотрѣла, но дѣлать было нечего, приходилось уступить, тѣмъ болѣе, что Квильпъ напиралъ все сильнѣе и сильнѣе. Заставивъ ее переступить черезъ порогъ, онъ хлопнулъ дверью передъ самымъ ея носомъ, и старуха снова очутилась въ кругу сосѣдокъ, спускавшихся съ лѣстницы.
Оставшись наединѣ съ женой, которая забилась въ уголокъ и дрожала отъ страха, не смѣя глазъ поднять, карликъ остановился передъ ней и, скрестивъ руки на груди, пристально уставился на нее. Нѣсколько минутъ оба молчали.
— М-съ Квильпъ, произнесъ онъ наконецъ.
— Что вамъ угодно? кротко отозвалась жена.
Карликъ долго стоялъ передъ ней и грозно глядѣлъ, наслаждаясь ея смущеніемъ.
— М-съ Квильпъ, повторилъ онъ.
— Что вамъ угодно? повторила жена, не поднимая глазъ.
— Если я еще разъ узнаю, что вы слушаете этихъ вѣдьмъ, я васъ укушу.
И онъ заскрежеталъ зубами. Видимое дѣло, онъ не шутитъ. Затѣмъ онъ приказалъ женѣ убрать все со стола и принести ромъ. Когда она поставила передъ нимъ огромный погребецъ, — онъ, вѣроятно, взялъ его съ какого нибудь корабля, — онъ велѣлъ подать холодной воды и коробку съ сигарами, а самъ развалился въ креслѣ и, прижавшись головой къ стѣнкѣ, уперся своими безобразными ножками о столъ.
— Ну-съ, м-съ Квильпъ, сегодня я, кажется, въ ударѣ и, чего добраго, буду курить всю ночь. Такъ вы сидите себѣ въ своемъ уголкѣ: мнѣ можетъ что нибудь понадобиться.
Жена, по обыкновенію, кротко отвѣтила ему «хорошо, Квильпъ», а грозный мужъ и повелитель закурилъ первую сигару и приготовилъ себѣ первый стаканъ грогу. Солнце давно уже зашло, небо усѣялось звѣздами, тюрьма стала еще мрачнѣе, въ комнатѣ уже совершенно стемнѣло, а карликъ все еще продолжалъ курить и пить водку, поглядывая въ окно съ своей обычной звѣрской усмѣшкой, и только въ тѣ минуты, когда измученная жена, все время неподвижно сидѣвшая въ углу, выдавала свою усталость какимъ нибудь невольнымъ движеніемъ, безобразное лицо его искажалось веселой гримасой.
V
Неизвѣстно, дремалъ ли повременамъ Квильпъ, или всю ночь не смыкалъ глазъ, но только онъ не выпускалъ сигары изо рта, курилъ безостановочно, зажигая одну сигару о другую и обходясь безъ спичекъ. Бой стѣнныхъ часовъ не только не напоминалъ ему о снѣ, но даже отгонялъ его: всякій разъ, когда били часы, онъ издавалъ какіе-то странные гортанные звуки, пожимая при этомъ плечами, — точь-въ-точь какъ человѣкъ, который отъ души смѣется, но про себя.
Уже разсвѣло, а несчастная женщина все еще сидѣла, пригвожденная на своемъ мѣстѣ. Утренняя прохлада, врываясь въ окно, ознобомъ пробѣгала по ея тѣлу; она чувствовала себя совершенно разбитой отъ усталости и, время отъ времени то бросала умоляющіе взгляды на своего мучителя, какъ бы прося пощады, то легонько покашливала, стараясь напомнить о себѣ и о томъ, что наказаніе длится черезчуръ долго. Но муженекъ не обращалъ на нее ни малѣйшаго вниманія, и неизвѣстно, до которыхъ поръ продолжалась бы ея пытка, если бы не послышался сильный стукъ въ дверь, когда солнце стояло уже высоко и уличная жизнь была въ полномъ разгарѣ. Кто-то нетерпѣливо барабанилъ своими сухими костяшками.