Александр Барышев
Лавка колониальных товаров
Пролог
Рыбацкий причал в Стрелецкой бухте только-только начал проступать из ночного сумрака. Свет фонаря, горящего над будкой вахтенного, побледнел. В некоторых из разнокалиберных сарайчиков, в три ряда протянувшихся вдоль берега и покрашенных в несколько оттенков белого, началось сонное шевеление.
На наиболее крупной из местных посудин — рыбацком боте, который был пришвартован к мосткам, изготовленным силами его команды и располагавшимися в самом конце территории, открылась дверь рубки и из нее вылез навстречу начинающемуся утру заспанный шкипер. Широко зевнув, он передернул голыми плечами, все-таки снаружи было прохладнее, чем в каюте, и собрался было опять нырнуть назад в темное теплое чрево, как вдруг мостки заскрипели под легкими шагами и на гулкую палубу по очереди спрыгнули трое.
Первым был владелец судна и хозяин маленькой рыболовецкой артели Александр Бобров, мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый, резкий в движениях и суждениях. За ним шел его ближайший помощник, па-рень на голову выше, мощнее, но несколько медлительный. Серега Градов за жуткую лохматость был прозван Лысым и охотно на эту кличку откликался.
Третий был личностью приметной, типичным продуктом этого странного и вроде бы переходного времени. Юрка Смелков, студент-заочник местного ВУЗа был слеп как крот и более-менее прилично видел только в очках. В военном билете у него была приметная запись «годен в мирное время в обозе». Шутку военкоматского гения оценили и Юрка получил прозвище «обозника», а также человека, который без мыла в задницу влезет. Причем последней характеристике он соответствовал идеально. Он умудрялся разруливать, самые, казалось бы, патовые ситуации. Его только на бандитов не выпускали, потому что Юрка, при всей его наглости, все-таки специфических людей побаивался.
Если добавить к этой троице еще и шкипера Вована, человека сурового, как и положено моряку, пьющего изредка, но помногу, однако, при этом мелкого и невидного, что несколько скрадывало его остальные положительные качества, то получалось, чуть ли не идеальное сочетание компактной бизнес-группы периода начального накопления. А, впрочем, может и нет. Просто так казалось с первого взгляда. Ну, потенциально идеальное сочетание.
А что, Бобров — жесткий, пробивной, изобретательный и где-то даже ум-ный; Серега, какая-никакая, а силовая поддержка, подкрепленная здоровой наглостью и специфическими знакомствами; Юрка не обделен коммерческой жилкой, и любого обведет вокруг пальца, запарив ему мозги так, что тот сам все отдаст или наоборот, купит втридорога (правда, иногда после этого в дело приходилось вступать Сереге). А Вован просто знал всю округу от мыса Лукулл до Ялты. А дальше, собственно, и не надо было. Все равно их лайнер с парадной скоростью в семь узлов за световой день не успевал обернуться, а, оставшись ночевать, мог схлопотать неприятности от пограничников, которые хотя и были прикормлены халявной рыбкой, все ж таки на явное нарушение правил идти не собирались.
Вот такой коллектив собрался на пароходе с гордым названием «Л-1344». То есть фантазировать по поводу наименования судна экипаж не стал и попросту обозвал его регистрационным номером, который вывели на борту белой краской. Большее неприятие вызвало требование инспекции по маломерным судам. Ее начальник лично потребовал перекрасить палубу в оранжевый цвет. На резонный вопрос «А нахрена?» был дан убийственный ответ — чтобы, значит, с вертолета виднее было. И это при отсутствии наличия в округе любого вертолета, кроме, может быть, МИ-8, который раз в год возил хохлопрезидента. Но ничего, раздобыли ведро железного сурика и теперь судно сверху напоминало попугая. Хорошо, что рыба видела только днище.
— Вован, — спросил Бобров, спускаясь в каюту. — Опять пил? Тут же дышать невозможно. Лысый! — крикнул он в дверь. — Открой носовой люк!
Вован, что-то невнятно ворча, стал убирать свою койку.
— Юрик, — продолжал командовать Бобров. — Выгружайся. Позавтракаем чем бог послал да и пойдем.
Смелков взгромоздил на стол большую сумку и стал выгружать из нее большой термос и пакеты со съестным. Впереди над камбузом лязгнули откидные винты, и сверху всунулась лохматая голова.
— У-у, — произнесла она. — Да у вас весело.
— Вован, — присоединяйся, — сказал Юрка, разворачивая бутерброды. — Чего ты как неродной?
Вован, все еще бурча, вытащил из висячего шкафчика с посудой кружки и взял себе самую большую. Позавтракали быстро, взяли емкость под рыбу (а вдруг), и побросали в ялик-четверку, пришвартованный к другому борту, все необходимые причиндалы.