Дождавшись рассвета, Бобров с башенки у ворот обозрел место действия. Место выглядело впечатляюще. Тут и там были разбросаны словно кучки неопрятного тряпья, в которых торчали стрелы. Это лежали мертвые. Раненые различной степени тяжести оглашали поле битвы криками и стонами. Некоторые пытались ползти или хромать, но надежды уйти далеко у них не было. Повесив головы стояли раненые лошади, те кто мог стоять. Их почему-то было жалко. Может потому, что уж они-то в этой сваре были точно ни при чем.
Ворота внизу открылись, выпуская Евстафия с воинами. Начинался процесс сортировки: кого лечить, кого, соответственно, не лечить. Правда и у тех, кто попадет в разряд излечиваемых, судьба будет незавидная. Плен, он все-таки не родная кибитка. Оно, конечно, греки гребцов на триерах предпочитают вольных, но есть и другие специальности, не хуже. Например, каменоломни. Бобров отвернулся и стал спускаться с башенки.
Возле дальней стены Херсонеса результаты сражения были уже давно зачищены. Фаланга втянулась в ворота, и снаружи не осталось никаких следов.
Некоторое время погодя из ворот выехала колесница, где рядом с возничим стоял сам стратег. Сопровождаемая двумя конными воинами, колесница не спеша направилась в сторону усадьбы. О ее приближении Боброва оповестил молоденький солдат, посланный Евстафием. Бобров предупредил Серегу, чтобы был наготове, вдруг стратег полюбопытствует насчет волшебного огня.
— Да как не хрен делать, — ответил Серега.
Колесница стратега остановилась первый раз примерно на середине бухты. Как раз там где приняла бой Вованова морская пехота. Там конечно не было того накала, да и бойцов имелось в несколько раз меньше, но, похоже, они старались. Стратег сошел с колесницы и осмотрел тела. Потом опять взгромоздился на экипаж и поехал дальше. И вот, когда он добрался до огораживающего поместье заборчика, пришлось спешиться уже насовсем. И это при том, что часть трупов уже оттащили в сторону. Вобщем, стратег, которому пришлось подниматься пешком, добрался до двора усадьбы примерно через полчаса. Бобров принял его по высшему разряду. Только что почетного караула не было, потому что все войска были заняты уборкой последствий ночного боя, да красную дорожку не расстилали по причине отсутствия таковой. Стратег, получив от Боброва полное признание своих заслуг в деле изгнания супостата, и по достоинству оценив их, все-таки поинтересовался, что это был за волшебный огонь, который помог истребить такое количество врагов, а остальных заставить в панике бежать.
— Да ничего волшебного, — ответил Бобров и предложил показать.
Серега притащил корпус прожектора, освобожденный от всех внутренностей за исключением сферического зеркала. В фокусе зеркала находилась небольшая полочка, добавленная туда несколько часов назад. Серега установил прожектор в темном коридоре, сокрушаясь, что условия несколько не те, сыпанул на полку щепотку серого порошка и поднес огонь. Порошок вспыхнул ярким пламенем, прожектор метнул вдоль коридора хорошо видимый даже при неярком свете луч. Стратег ощутимо вздрогнул, но тут же пришел в себя.
— Но вы ведь светили довольно долго, — сказал он несколько сварливо.
— Все правильно, — ответил Бобров. — Мы ставили вот такую штучку, — и он показал собеседнику кусочек серого прутка. — Она горит долго. Но очень дорогая. И нам бы не хотелось применять ее еще раз.
Похоже, что этот ответ стратега удовлетворил, и он засобирался обратно, попросив напоследок показать ему оружие, примененное в этом бою. Бобров продемонстрировал ему рекурсивный арбалет, посчитав, что показывать блочный еще рано. Стратег попробовал натянуть тетиву, но не преуспел. Тогда Бобров подозвал солдата с крюком на поясе и продемонстрировал способ, чем очень порадовал начавшего было сомневаться в своих силах стратега.
Вобщем, когда начальство города отбыло, Бобров и Серега вздохнули с облегчением. Как бы не с большим, нежели после боя со скифами.
— Эта свалка нам еще неоднократно аукнется, — сказал Бобров. — Но другого способа уберечь наши виноградники и верфи я просто не видел.
Серега только беспечно махнул рукой.
— Да ну их всех, — сказал он. — Победителей не судят. Это, во-первых, а во-вторых, давай погрузимся на корабли и смоемся на месяцок. К возвращению все уже всё забудут.