Выбрать главу

Хозяин выкатился из других дверей, сходу наорал на второго раба и, лучась радушием, подошел к Боброву, в котором сразу признал главного. Бобров призвал на помощь все свое красноречие вкупе с памятью и, помогая себе руками, принялся окучивать хозяина. Запас греческих слов был невелик и Бобров смело включал в речь обороты из немецкого и английского. Такая занятная смесь, дополненная жестами, проняла хозяина до самой… вобщем, сильно. Но, похоже, он понял, что именно Бобров хотел до него донести.

То, что платить постояльцам нечем, хозяина не обрадовало. Когда он озвучил стоимость ночлега, плохо стало уже Боброву. Серега же, как менее ранимый и более наглый, не дожидаясь, пока Бобров придет в себя, с ходу хозяйскую цену оспорил. Где это видано, заявил он, мешая греческие и русские слова и сопровождая эту смесь такой бешеной жестикуляцией, что любой сурдопереводчик просто окачурился бы от зависти. Где это видано, чтобы за несколько часов некомфортного лежания на охапке гнилой соломы требовать с людей целую драхму. Да за это даже одного обола много.

Хозяин воздел руки к небесам, видно, апеллируя к олимпийцам, или, исходя из местных реалий, к Деве. Когда на Серегу это впечатления не произвело, хозяин понизил цену на два обола и уперся, потребовав плату. Оклемавшийся Бобров опять вступил в игру, призвав стороны к миру и попросив Серегу принести из каморки рулон ткани. Когда Серега исполнил просьбу, Бобров поинтересовался у хозяина, глаза которого подозрительно загорелись:

— Во сколько, уважаемый, ты оценишь эту прекрасную ткань?

Хозяин жестами попросил развернуть рулон, чтобы, значит, можно было померить. Бобров признал, что просьба правомерна и Серега, взяв конец ткани, пошел с ней на другую сторону двора. Там он поставил раба, не спрашивая хозяина, который, впрочем отнесся к этому вполне одобрительно, набросил конец ему на руки и пошел обратно. Бобров аккуратно разматывал рулон. Когда Серега сделал шесть рейсов, ткань кончилась. У хозяина глаза были как раз по размеру драхмы, но торговался он, тем не менее, отчаянно.

— Пятьдесят драхм, — заявил он и даже сам обалдел от своей смелости.

Бобров, сматывая рулон с помощью раба и Сереги, покачал головой:

— Сто и ни оболом меньше.

Хозяин вздохнул свободно, видно, цена, по местным меркам, была более чем подходящей, но по своей натуре остановиться не мог и выдал:

— Восемьдесят.

Серега из-за спины хозяина делал Боброву страшные глаза, мол, соглашайся, пока дают, но Бобров уже видел блеск во взгляде хозяина и решил твердо стоять на своем. Поэтому повторил:

— Сто драхм. Или идем на торговую площадь и продадим там.

При этом Бобров понятия не имел, есть в городе вообще торговая площадь. Оказалось, что есть. Хозяин махнул рукой и ушел.

— Я тебе говорил! — зашипел Серега.

— Спокойно, Дункель, — ответил Бобров. — Погибнем вместе.

— Да ну тебя, — обиделся Серега.

В это время появился хозяин и вручил Боброву тяжелый кожаный мешо-чек, в котором приятно звякнуло.

— Давай, — отельер протянул руку за рулоном.

Бобров остановил его жестом, вывалил монеты на камень двора и пересчитал их. Монет оказалось ровно сто, значит, по части количества не надул. Бобров обратил внимание на рисунок. На большинстве монет, достаточно потертых, между прочим, был изображен в профиль довольно упитанный мужик в венке, а на другой стороне женщина с оленем, скорее всего местная Дева. Остальные монеты были с изображением совы на одной стороне и женщины в чем-то, напоминающем шлем, на другой.

— Сойдет, — небрежно сказал Бобров, сгребая монеты обратно в мешок и затягивая завязки. — Серега, на, возьми и как-нибудь прицепи к поясу. Мне такую тяжесть носить невместно.

Серега хмыкнул, принимая мешок, порылся в недрах своей набедренной повязки и достал складной нож. Механизм клацнул, выбрасывая лезвие. Хозяин, уже собравшийся было уходить, остановился и уронил челюсть вместе с бородой. А Серега, не обращая на него никакого внимания, проколол дырку в своей повязке в районе пояса, продел в нее конец шнурка и завязал. Потом сложил нож, сунул его обратно, и словно только сейчас увидел реакцию хозяина.

— Нравится? — спросил он, прищурясь.

Хозяин быстро-быстро закивал. Бобров смотрел с интересом.