Пока Бобров священнодействовал с печами, Серега закупил у лесоторговца некондиционные стволы, разделал их при помощи двуручной пилы и двух тружеников на чурбаки, потом таким же манером поколол, и образовавшуюся кучу дров сложил в высокие поленницы уже самостоятельно, потому что никто этим искусством не владел.
Подготовившись к зиме, так сказать, технически, Бобров задумался над индивидуальным утеплением каждого члена своего маленького общества. Когда люди находились под крышей — проблем не возникало, можно было ходить в чем хочешь. А вот на улице, да еще и в городе общественная мораль запросто могла причислить того, кто нетрадиционно утеплялся к презренным варварам. Пока было относительно тепло, Бобров общественных норм и местной моды старался придерживаться, но когда простыла и заболела младшая дочь Никитоса, решил плюнуть и на то, и на другое. Майю вылечили и поставили на ноги народными средствами плюс тем, что Юрка закупил в тамошней аптеке. На всякий пожарный Бобров попросил его создать приличный запас самых ходовых лекарств и аптека, похоже, сделала на этом хорошую выручку.
Плевать на моду Бобров решил постепенно. Сперва он одел всех женщин, как наиболее ценных и уязвимых, в теплое белье. Это было целой революцией, вернее, бунтом, потому что он был жестоко подавлен. Дольше всех почему-то сопротивлялась Ефимия, хотя уж она-то гречанкой никак не была и делала это исключительно из вредности. Да и на улицу она выходила реже всех, потому что к этому времени она даже на базар перестала ездить. Другие люди нашлись.
Она сдалась только тогда, когда Бобров пригрозил продать ее скифам в качестве наложницы.
С другими женщинами было проще. При этом не надо думать, что Бобров, пользуясь служебным положением и собственным статусом, лично занимался раздеванием и одеванием женщин. Нет, у него для этого дела были надежные помощницы.
Начал он, что естественно, с Златки. Тщательно ее обмерив, он заказал Юрке целый набор одежды да еще в двух экземплярах. Дело было в конце сентября, и нырять в переход еще можно было без гидрокостюма. Полученную партию одежды он принес в спальню и призвал к себе Златку. Принуждать ее не пришлось. Как настоящая женщина она набросилась на груду тряпок и перемерила все по нескольку раз. Особый пиетет у нее вызвал толстый свитер. Ничего похожего в городе и окрестностях не было, и Бобров подозревал, что не будет еще несколько веков. А пока он полюбовался стройной девчонкой в теплых колготках, теплой длинной юбке, свитере и пуховике и сказал:
— Ну теперь я за зиму спокоен.
Приходящий столяр тут же получил заказ на изготовление нескольких платяных шкафов.
После испытаний на Златке, Бобров вызвал Дригису, а чтобы Серега не обиделся, то и его. Когда Дригиса увидела подругу в новой одежде, она сначала впала в заторможенное состояние, а потом набросилась на Серегу с воплем «я тоже хочу!» Серега беспомощно посмотрел на Боброва. Тот загадочно усмехнулся и передал ему таблицу замеров и определения размеров. Обрадованный Серега, схватив подмышку Дригису, удалился.
Ну а дальше пошло как по накатанной. Девчонки взяли в оборот всех теток усадьбы. Причем приходящих поденщиц строго предупреждали, чтобы одежду в городе не демонстрировали. Таким выдавали суконные пеплосы, которые скрывали фигуру не хуже паранджи. А вот теплые платки было не скрыть и пришлось запустить их в оборот, начав продавать в лавке Никитоса как эксклюзивный восточный товар. Странно, конечно, выглядели богатые женщины Херсонеса, шествуя по улице в пеплосе и павловском цветастом платке.
Проблему с обувью решили еще проще. Юрка закупил сразу три десятка пар теплых кожаных полусапожек и все Бобровские дамы оказались обуты. Правда, для мелких девчонок пришлось-таки покупать нечто эксклюзивное, потому что во взрослые размеры они не вписывались.
Покончив с утеплением женщин, Бобров взялся за мужчин. С этими было намного проще. Он одел их без особых изысков в турецкие джинсы, свитера крупной вязки и теплые куртки. На ноги пошли грубые ботинки, а на головы вязаные шапочки. Что интересно, молва погуляла-погуляла и как-то быстро сошла на нет. Мало того, в городе стали появляться подражатели и к Никитосу, у которого очень вовремя появились в продаже и шапочки и носки и даже ботинки пошли покупатели. Причем не только розничные, но и оптовые, потому что товаром заинтересовались и Керкинитида и Калос-Лимен. Поговаривали, что и Пантикапей пытался закупить партию, но у Никитоса, как назло, кончился товар. Кстати, в самом городе и окрестностях держали прорву овец. Конечно это были далеко не мериносы, но шерсть от них была вполне себе ничего и грубая пряжа из нее отлично получалась.