– …но все эти вещи… и шкафы, и столы, и вообще – даже стены… были какими-то… ну… необычными.
Драко запнулся обо что-то, ободрал лакированный нос своей туфли и с чувством чертыхнулся.
– Необычными? – переспросил он, с сожалением посматривая на испорченную туфлю. – Что значит – необычными? Ты в Лютном, Поттер! Здесь всё необычно.
Гарри пожал плечами.
– Не знаю… Я не могу это объяснить. Там во всем чувствовалось волшебство… Волшебство с большой буквы. Не так, как в других местах в Лютном. И вообще нигде. Я еще никогда не ощущал ничего подобного, как будто… как будто я попал в какую-то страшную сказку.
Драко удивленно приподнял бровь.
– Опять ты со своими фантазиями, Поттер, – сказал он. – Говорю тебе, твое воображение не доведет до добра – помяни мое слово. И что же, ты не видел ничего, кроме сказочного старого барахла? Хм. Признаться, я разочарован.
– Ну… Еще я видел хозяина лавки. Того… Северуса Снейпа.
Драко опешил.
– Не врешь? Ты правда его видел? – воскликнул он ошеломленно. – Ох, Салазар, да это ж всё равно что увидеть графа Дракулу! Или Кровавого Барона во плоти, или… или вменяемую профессора Трелони! В общем, ты понял, Поттер – этого просто не может быть! И что, и что? Какой он? Страшный, наверное? Или, может, наоборот – роковой красавец? Вот это было бы…
– Да нет, – сказал Гарри; ему отчего-то стало неловко говорить с Драко о лавке и о ее хозяине – каждое слово давалось ему с трудом, будто Драко заставлял его говорить о чем-то слишком личном и дорогом для Гарри. – Он… не особенно красивый, но и не страшный… наверное. Высокий и худой. С черными волосами. Очень бледный. Я… кажется, я не успел рассмотреть его как следует. Во всяком случае, сейчас я не могу вспомнить в точности, как он выглядел, – Гарри задумался, удивленный: действительно, сколько бы он ни силился представить перед собой образ хозяина лавки, который, как казалось Гарри прежде, навсегда запечатлелся в его памяти, он не мог припомнить ничего конкретного – только высокая черная фигура за старинным бюро, черные волосы и бледный овал лица. – Когда я увидел его, он читал книгу… большую, очень старую, с черными страницами и алыми знаками, значения которых я не знаю. И… он предложил мне прочесть ее.
Гарри замолчал, думая о чем-то своем. Не дождавшись продолжения рассказа, Драко хмыкнул:
– И что? Знаешь, прочесть книгу – это еще не самое худшее, что может предложить колдун с Лютного такому симпатичному мальчику, как ты.
Гарри поморщился – его отчего-то покоробили слова Драко, хотя, казалось бы, он уже давно привык к подобным шуткам Малфоя.
– Да ну тебя с твоими намеками, – сказал Гарри устало. – После того, как на тебя нашла эта глупая блажь изображать из себя гея, ты стал совсем невыносимым.
– О, значит, куда лучше подсматривать за странными мрачными хозяевами странных мрачных лавок и рассказывать о них так, словно встретил любовь всей своей жизни, – Драко надулся. – И вообще, знаешь что, Поттер? Я не хочу, чтобы ты снова заходил туда. О лавке Северуса Снейпа действительно ходят разные зловещие слухи, а люди зря говорить не станут. Еще не хватало, чтобы ты стал каким-нибудь наркоманом или оборотнем, или еще кем похуже, и все решили, что в этом есть и моя вина. Твои родители и без того уже смотрят на меня так, будто из-за «этого Малфоя» их мальчик катится по наклонной.
– Брось, Драко, – Гарри даже рассмеялся. – Мои родители вовсе так не считают.
Драко все еще обижался.
– Считают, – отозвался он. – Просто стараются не подавать виду, потому что наши мамы – приятельницы. Я уверен, что наедине твои родители обсуждают, какой дрянной сын вырос у такой почтенной четы, как мистер и миссис Малфой.
Гарри пихнул Драко в бок.
– Ну хватит тебе, Малфой, – сказал он добродушно. – Вечно ты себя накручиваешь. Еще неизвестно, у кого из нас воображение богаче.
– Ладно, Поттер, – сдался Драко. – Но пообещай мне, что больше не подойдешь к этой лавке. Или я напишу Грейнджер, что ты решил взяться за ум и подготовиться вместе с ней к экзаменам!
Гарри фыркнул от смеха.
– О, нет, Малфой, ты этого не сделаешь! – воскликнул он с комическим ужасом. – Я не верю, что ты настолько жесток.
Драко напустил на себя суровый вид, на какой-то миг даже став удивительно похожим на своего отца.
– Вот увидишь, Поттер, – ответил он, – только ты намылишься навестить своего ненаглядного Северуса Тобиаса Снейпа и всласть начитаться его черно-красной книги, как я отправлю Грейнджер сову, и весь остаток каникул ты проведешь в библиотеке, копаясь в старых-пыльных-тяжеленных-заумных-скучных учебниках! Вот так-то, Поттер. Я страшен в гневе, если ты еще не заметил, – с этими словами Драко вытащил Гарри из темноты Лютного переулка, и они оказались в шумной, веселой, сияющей разноцветными огнями, как рождественская елка, Диагон-аллее.
– Ты думаешь, Северус Тобиас Снейп действительно занимается чем-то… плохим? – пробормотал Гарри, рассеянно глядя по сторонам, на нарядные витрины магазинов. – Мне отчего-то в это не верится…
Драко раздраженно взглянул на Гарри.
– Поттер! Опять за свое?! Гляди у меня, я еще и Лавгуд напишу – о том, что ты изъявил желание поискать мозгошмыгов у себя в голове и нуждаешься в ее помощи в этом нелегком благородном деле, – Драко хлопнул Гарри по плечу. – Идем скорее, Поттер. Верну тебя твоим родителям и попробую напроситься в гости с ночевкой – а то мои предки, в отличие от твоих, не поверят, что мы искали подарок для этой твоей Уизли до часу ночи.
========== Глава 3 ==========
Гарри быстро шел по просыпающейся Диагон-аллее, унылой и пустынной в туманных утренних сумерках. Вчерашний дождь не высвободил тучи, и они вновь заволакивали небо; в воздухе пахло сыростью. Гарри натянул шарф чуть ли не до носа – не столько от холода, сколько от желания скрыть лицо от посторонних глаз. Мимо спешили редкие прохожие; сонные, продрогшие, они не обращали на Гарри никакого внимания, и он, никем не замеченный, свернул в Лютный.
Здесь оказалось еще тише и безлюднее, чем на Диагон-аллее: Лютный, бодрствовавший всю ночь, теперь спал, забывшись до следующей бессонной ночи. Теперь он не казался ни опасным, ни привлекательным, в тусклом утреннем свете растеряв всю свою вампирическую таинственность: вывески погасли и выглядели тоскливо и довольно-таки жалко, запертые ставни на окнах таверн напоминали бельма, а лавки, с закрытыми дверьми, с занавешенными витринами, в которых прошлой ночью Гарри видел столько причудливого и пугающего, казались давно покинутыми. Ветер нес по земле мусор, оседающий в огромных грязных лужах, оставшихся после вчерашнего дождя. Вокруг не было ни души.
Перебравшись через очередной завал из грязи, бутылок и обрывков газет, Гарри издали завидел лавку Северуса Тобиаса Снейпа и замедлил шаг, делая вид, что его заинтересовала грубо намалеванная афиша, зазывавшая в «Театр Рояль» на «великолепнейшую и роскошнейшую постановку, повествующую о великом волшебнике Салазаре Слизерине со всей шокирующей откровенностью». Гарри уставился на слово «откровенность», выделенное другим шрифтом, и зачем-то прочел его несколько раз прежде, чем отважился оглянуться на лавку.
Она оказалась такой же безмолвной, как и другие заведения в Лютном; теплый свет, лившийся из ее зарешеченной витрины прошлой ночью, погас, входная дверь была заперта, и даже ржавая вывеска в утреннем свете выглядела еще более тусклой и неприметной, чем ночью. Однако Гарри отчего-то не сомневался, что хозяин не покидал лавку и всё еще находился там; на миг ему даже ясно увиделась высокая черная фигура, листающая испещренные загадочными знаками страницы своей книги. Гарри мог бы попытаться обойти лавку и попробовать заглянуть в нее с торца, как он сделал прошлой ночью, но он опасался подсматривать за Северусом Тобиасом Снейпом сейчас, утром, когда ночная тьма не могла послужить для Гарри убежищем. Он уже не был уверен в том, что хозяин намеренно оставил торец лавки не зашторенным; во всяком случае, Гарри, промучившись всю ночь, так и не смог найти этому логическое объяснение и потому начал склоняться к выводу, что Северус Тобиас Снейп не задернул шторы по чистой случайности.