Гарри еще раз перечитал афишу, как будто надеялся найти на ней решение загадки. Он теперь и сам не смог бы сказать, зачем пришел в Лютный: возможно, ему вспомнились слова Драко о «темных делах», которые творятся в лавке перед рассветом, а возможно, он просто слишком много думал о ней и ее хозяине и не смог усидеть дома. Когда утром, еще затемно, Гарри тайком выбирался из дома, он даже не задумывался о том, что делает – просто знал, что ему нужно идти; но сейчас, глядя на забранное решеткой стекло пустой витрины, Гарри недоумевал, зачем он вообще пришел сюда.
Через некоторое время, когда Гарри уже собирался – правда, с некоторым чувством сожаления – бросить свое бессмысленное наблюдение за пустой лавкой и отправиться домой, он заметил неясное движение в одном из проулков. Он поглядел по сторонам, отыскивая укрытие, и нырнул под выцветший навес какой-то пирожковой. Не успел Гарри скрыться в тени навеса, как из проулка показалась группа людей; они шли торопливо, то и дело озирались, явно чувствуя себя чужими в этом недобром месте. Гарри не мог разглядеть их как следует из своего укрытия, но заметил, что ни один из них – своей одеждой, даже манерой себя вести – не похож на обитателей Лютного или их обычных клиентов.
Вскоре Гарри увидел, что они несут что-то длинное и тяжелое, завернутое в серую мантию; у Гарри мелькнуло страшное подозрение о том, что это могло быть, но он тут же с содроганием отмел его. Однако когда группа людей прошла мимо витрины лавки и свернула к ступенькам, ведущим ко входу, Гарри увидел, что из-под мантии выглядывает кружевная юбка, прикрывающая девичьи ноги в чулках и изящных белых туфельках.
Гарри затаил дыхание, вжавшись спиной в запертые ставни пирожковой. Группа людей остановилась на ступенях, и навстречу им отворилась дверь, хотя Гарри не слышал, чтобы кто-нибудь из них стучал. Послышались приглушенные голоса – до Гарри донесся лишь неясный шепот – а те из них, что несли девушку, вошли внутрь; остальные остались ждать на ступенях.
Гарри отчаянно пожалел, что не успел вовремя пробраться к торцу лавки: теперь он не смог бы перейти переулок незамеченным. Ему оставалось только притаиться под навесом и гадать, кем были загадочные посетители Северуса Тобиаса Снейпа и что они надеялись от него получить.
Шло время; посетители всё не выходили. Среди тех, кто остался ждать, поднялось беспокойство; кто-то даже хотел зайти в лавку, но другие его остановили. Им было явно не по себе в Лютном; они то и дело посматривали на дверь, но за ней, казалось, ничего не происходило – даже свет не зажигался. Наконец дверь отворилась, кто-то вышел – Гарри не смог разглядеть, сколько их было, потому что их сразу же окружили те, что стояли на ступенях – и группа людей поспешила прочь из Лютного. Когда они оказались прямо напротив Гарри, он заметил, что у них уже нет их загадочной ноши, а одна из группы – Гарри был уверен, что это женщина – плачет, закрывая лицо руками. Они свернули в тот же проулок, из которого и появились, а Гарри остался стоять под навесом, оказавшись перед еще одной головоломкой.
– Вам следовало бы выбрать более подходящее место для утреннего променада, – внезапно раздалось рядом с Гарри.
Тот отпрянул, обернулся, на всякий случай выхватив палочку, и увидел человека средних лет, стоящего у стены с афишей. Незнакомец был одет с той тонкой, намеренно подчеркнутой вульгарностью, с какой в Лютном одевался «ночной народ» – актеры, танцовщики и проститутки из заведений с претензией на роскошь. Когда незнакомец манерно приподнял шляпу, Гарри обнаружил, что тот поразительно похож на Салазара Слизерина с афиши, которую Гарри успел разглядеть во всех подробностях, пока наблюдал за лавкой.
Незнакомец покосился на афишу и усмехнулся.
– Верно, – сказал он. – Приходите посмотреть на меня в пьесе, если желаете. Это куда лучшее развлечение, чем всё утро наблюдать за лавкой Северуса Тобиаса Снейпа… Во всяком случае, более безопасное.
Гарри не хотелось разговаривать с актером о лавке – так же, как прошлой ночью он не мог говорить о ней с Драко. Его отчего-то коробил тон, с каким актер говорил о Северусе Тобиасе Снейпе, – пренебрежительный и одновременно опасливый; в то же время Гарри, не зная тому причины, испытывал неприязнь ко всем, кто знал – или просто делал вид, что знает – о лавке больше, чем сам Гарри.
– Что может быть опасного в лавке Северуса Тобиаса Снейпа? – сказал Гарри несколько запальчиво. – Я побывал в ней прошлой ночью – и, как видите, вышел оттуда целым и невредимым.
Актер перестал улыбаться и посмотрел на Гарри странным взглядом, отступив от него на шаг.
– Целым и невредимым, говорите? – проговорил он тихо. – Я бы на вашем месте не был так уверен.
Гарри уже в который раз оглянулся на лавку.
– Что вы имеете в виду?
Актер понизил голос почти до шепота:
– Так всегда бывает: сначала человек заходит в лавку, будто бы случайно, а потом его начинает тянуть туда как магнитом, каждую свободную минуту он спешит в лавку, и в конце концов… исчезает.
Гарри вспомнилась девушка, которую он больше не видел после того, как ее внесли в лавку. Он ощутил, как и ему самому передается страх обитателей Лютного перед Северусом Тобиасом Снейпом. Возможно, из-за таинственного шепота актера, или из-за выражения его глаз, или из-за того, как он побледнел и отступил от Гарри, когда тот сказал, что бывал в лавке, Гарри охватило странное чувство тревоги и одновременно любопытства – будто ему рассказали хорошую страшилку.
– Исчезает? – переспросил он.
Актер кивнул и опять покосился на лавку.
– Именно. Просто в очередной раз заходит туда, и больше не появляется, – он посмотрел по сторонам, словно не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его рядом с лавкой, и добавил прежним слегка пренебрежительным тоном: – Здесь, в Лютном, на многое смотрят сквозь пальцы. Люди пропадают каждый день – это не новость. Но вы не обитатель Лютного – это сразу видно; таким благовоспитанным мальчикам, как вы, опасно посещать Лютный в одиночестве – а еще опаснее бродить близ лавки Северуса Тобиаса Снейпа.
Актер снова приподнял шляпу, бросил взгляд на лавку, в которой по-прежнему будто бы ничего не происходило, и поспешил прочь, пару раз оглянувшись на Гарри с тревогой и жалостью.
Гарри поежился: становилось холоднее, в воздухе запахло снегом – эта пронзительная свежесть даже на какое-то время перекрыла запахи нечистот, перекаленного масла, сигаретного дыма, пива, немытого тела и грязного белья. Вонь Лютного, которая, казалось, никогда не выветривалась, отступила, и Гарри, полной грудью вдохнув чистый холодный воздух, вдруг почувствовал, что его странная одержимость лавкой Северуса Тобиаса Снейпа исчезла. Ему хотелось покинуть Лютный, уже начавший пробуждаться, отправиться домой и больше никогда не думать об этом месте. Гарри вспомнились слова актера о том, что неведомая сила притягивает людей к лавке, а после они исчезают… Он тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя наваждение, и пошел прочь, стараясь не смотреть на слепую витрину, тускло поблескивавшую в холодном утреннем свете.
Добравшись до дома, Гарри не стал входить через дверь, а влез в окно своей спальни, чтобы не объяснять маме, где он шатался всё утро. Едва он перелез через подоконник, как наткнулся на Драко и, потеряв равновесие, больно стукнулся об угол книжного шкафа.