– Только пикни, малец, – и принялся ощупывать его карманы.
Гарри замер, испуганно глядя на грабителей; он видел, как мимо проулка проходят люди, но не отваживался позвать на помощь – да и едва ли обитатели Лютного стали бы помогать богатому мальчишке, нарвавшемуся на неприятности. Ему казалось, что всё это происходит не с ним; Гарри не верилось, что с ним может случиться то же, что и с теми безликими «одними парнями со Слизерина», о которых рассказывал Драко. Он чувствовал, как руки грабителя шарят по его одежде, отыскивая деньги, и по-прежнему не хотел осознавать, что это происходит на самом деле.
Гарри скосил глаза на свою палочку, которую недавно, по счастливой случайности, переложил в рукав, потом посмотрел на здоровяков, держащих его, прижимая к стене, и на их главного, который методично выворачивал его карманы… и, молниеносно выхватив палочку, обезоружил всех троих. Оттолкнув одного из здоровяков, Гарри бросился прочь из проулка, но уже в следующее мгновение рухнул на землю, оглушенный ударом второго. Попытавшись подняться, Гарри тут же получил еще один удар, на этот раз в челюсть, и упал, сильно ударившись затылком о булыжник.
Голоса грабителей теперь доносились будто бы издалека; в ушах у Гарри звенело, а во рту ощущался привкус крови. Вокруг вдруг потемнело, словно уже наступила ночь; с каждой секундой Гарри становилось всё труднее фокусировать взгляд – какое-то время он еще мог видеть сквозь серую пелену, застилавшую глаза, размытые фигуры грабителей, а потом темнота полностью завладела им, и Гарри провалился в беспамятство.
Он не знал, сколько прошло времени. Сознание возвращалось к Гарри болезненными вспышками реальности: масляная лампа, чей свет показался ему ослепительно ярким; таинственно переливающиеся бока каких-то бутылей; кусочек окровавленной ваты в чашке; музыкальная шкатулка; плотные ряды книг… На лицо Гарри легла тень; чья-то фигура заслонила свет лампы, и Гарри вздохнул с облегчением, вновь погружаясь в блаженную темноту.
Резко пахло спиртом, дымом и пряными травами – Гарри почти задыхался от этого запаха. Где-то рядом тихонько тенькала печальная механическая мелодия; скосив глаза, Гарри вновь увидел музыкальную шкатулку – ее крышка была открыта, на круглом зеркальце, неустойчиво покачиваясь, кружилась фигурка балерины, одетая в кружевное белое платьице. Это кружение успокаивало – Гарри бездумно наблюдал за балериной до тех пор, пока чья-то рука не захлопнула крышку. Шкатулка звякнула в последний раз и смолкла.
Гарри почувствовал прикосновение чего-то влажного к лицу. Он попытался отодвинуться, но обнаружил, что даже при самой малой попытке пошевелиться его прошивает пронзительная боль. Запах спирта стал невыносимым, а вслед за этим Гарри ощутил жжение, от которого сознание его окончательно прояснилось. Гарри вздрогнул, заморгал и огляделся.
Первое, что он увидел, было деревянной совой; она висела боком к нему, но Гарри почти физически ощутил на себе ее пронизывающий взгляд. Гарри сидел в неудобном жестком кресле без подлокотников; его окружали высокие шкафы, рядом, на столе, стояла масляная лампа, освещающая ряды бутылей, наполненных разноцветными жидкостями, бинты, обрывки ваты и инструменты странной формы. Гарри отважился на еще одну попытку пошевелиться; на этот раз ему удалось повернуть голову, и он увидел, как Северус Тобиас Снейп запирает дверь изнутри.
Гарри вмиг вспомнились все мрачные толки об этой лавке, слышанные им в последние дни. Он потянулся за палочкой, но оказалось, что она пропала, как пропали и его куртка и свитер: Гарри только сейчас обнаружил, что закутан в черную шерстяную мантию, под которой, судя по ощущениям, больше ничего не было. Он почувствовал, что вместо страха испытывает совершенно неуместный сейчас стыд, и закутался поплотнее. Стараясь не обращать внимания на свою наготу, Гарри огляделся, отыскивая хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие. Его взгляд упал на стол; осторожно, чтобы хозяин лавки не заметил его движения, Гарри протянул руку, быстро схватил со стола один из инструментов, напоминающий скальпель, и спрятал его под мантией. И как раз вовремя – проверив, хорошо ли заперта дверь, Северус Тобиас Снейп обогнул шкаф, прошел между тумбой и столом и остановился перед Гарри.
– Тебе повезло, что на тебя напали рядом с моей лавкой, – произнес он ровным голосом, в котором Гарри не услышал ничего угрожающего, но все равно на всякий случай перехватил «скальпель» поудобнее.
– Они хотели меня ограбить, – сказал Гарри, сомневаясь, что ему так уж «повезло»: кто знает, что задумал Северус Тобиас Снейп, о котором Гарри за последние дни услышал столько настораживающего.
Хозяин лавки подошел к столу, взял кусочек ваты и принялся протирать инструменты, многие из которых были запачканы кровью.
– И не только ограбить, – заметил он.
Гарри ужаснулся и некоторое время не знал, что ответить. Наконец он заговорил, продолжая с опаской наблюдать за действиями своего «спасителя»:
– Я должен поблагодарить вас, сэр. Если бы не вы… – Гарри резко замолчал – Северус Снейп, покончив с инструментами, приблизился к нему, и Гарри затаил дыхание, испуганный и в то же время взволнованный этой близостью.
Он едва сдержался, чтобы не отпрянуть, когда Северус Снейп, приподняв его голову за подбородок, отодвинул повязку и подался еще ближе, чтобы осмотреть рану. Гарри чувствовал на себе его взгляд, тяжелый, странно неподвижный, даже – как почудилось Гарри – немигающий; прикосновения его холодных пальцев, от которых боль, бьющаяся в ранах на виске и затылке, притуплялась; его запах, похожий на запах всего этого места – запах старых книг, сырости, дерева и тайн… Северус Снейп заставил Гарри повернуть голову, собираясь взглянуть на рану на затылке. Гарри отвернулся и закрыл глаза, пытаясь унять сердцебиение; ему вдруг стало жарко в шерстяной мантии, над верхней губой выступила испарина, а жжение в ранах усилилось. Гарри тихо застонал, приподнялся, пытаясь избежать прикосновений Северуса Снейпа, но тот заставил его откинуться обратно на спинку кресла.
– Жжет? – спросил он.
Гарри почувствовал, что не может не то что ответить, но даже вздохнуть полной грудью, поэтому просто моргнул.
– Это хорошо, что жжет, – сказал Северус Снейп, опуская повязку на место. – Твое тело исцеляется. Скоро от ран не останется и следа.
Он отстранился, мимоходом скользнув взглядом по раскрасневшемуся лицу Гарри, и отошел обратно к столу. Гарри невольно приподнялся вслед за ним, уже не зная, чего ему хочется больше – уйти отсюда как можно дальше или, наоборот, вновь ощутить эту пугающую близость.
Северус Снейп вдруг повернул голову в сторону двери, точно прислушивался; Гарри не знал, что произошло, но почувствовал, как на долю секунды напряжение в лавке сгустилось настолько, что вся фигура хозяина будто бы оделась тьмой, невидимой человеческому глазу, но ощутимой необычайно ярко. Гарри вновь начал задыхаться; в какой-то момент он понял, что больше не может вздохнуть, но как раз в это мгновение Северус Снейп оглянулся на него, и напряжение схлынуло, освобождая воздух.
– Сиди тихо, – приказал он Гарри, сделав странный жест рукой, будто накидывал на него невидимое покрывало, а потом прошел к двери и отпер ее.
Вначале Гарри не слышал ничего, кроме шороха снега, доносящегося с улицы. Потом раздались осторожные шаги, у двери послышался тихий голос, приветствующий хозяина по имени – это отчего-то удивило Гарри. Кто-то прошел мимо шкафа, загораживающего основное помещение лавки, и направился, как показалось Гарри, к тому закутку, где он впервые увидел Северуса Снейпа.