Не дождавшись ответа, женщина отвернулась и окинула взглядом горизонт. Она как будто вовсе забыла о Бернстейне, а тот не мог понять, в чем дело, пока не увидел выражение ее лица. Марсианка казалась зачарованной, мечтательные фиалковые глаза были устремлены вдаль. И она очень тихо напевала чистым, нежным, мелодичным голосом. Бернстейн прислушался и через некоторое время разобрал слова:
– Глазами тост произнеси, и я отвечу взглядом…
Старинная песня – ее пела Илла в рассказе Брэдбери.
– Илла? – произнес Бернстейн.
Марсианка повернулась к нему – и как будто только сейчас всерьез восприняла его присутствие.
– Ты космонавт с Земли?
– Да, Илла.
Женщина присмотрелась к нему.
– Не вижу твоего лица, – сказала она.
Бернстейн смело, как накануне, снял шлем.
– Чем же ты так опечален? – спросила женщина.
Бернстейну и невдомек было, что его расстроенные чувства столь явственно отражаются на лице.
– Тебя никто не ждет на родной планете?
– Да, никто меня не ждет…
– Быть может, посчастливится найти красивую девушку здесь, на Марсе.
Бернстейн понял, что это царство невероятного, волшебного затягивает его в себя. И постарался сосредоточиться.
– У меня проблема, – проговорил он. – Не знаю, как рассказать прилетевшим со мной людям о тебе. И о других землянах, которых я повстречал тут вчера. О канале, о городе. Это не укладывается в нашу модель мироздания, понимаешь? С реальностью нашей не вяжется.
– Грустно это слышать, – сказала марсианка.
– В моем мире, – продолжал Бернстейн, – даже вот этот разговор, что мы с тобой ведем, был бы немыслим. В моем мире… в настоящем мире Марс – просто мертвый камень, присыпанный песком.
– Твой мир просто ужасен! – воскликнула Илла. – С него надо бежать сломя голову.
– Я и сам об этом подумывал, – вздохнул Бернстейн. Он вспомнил, как в рассказе Брэдбери Илле грезилась встреча с капитаном Блэком еще до того, как тот прилетел на самом деле, и как они беседовали в ее снах, и как он обещал увезти ее с собой и показать Землю. Об этом прознал Илл, муж Иллы, и пришел в бешенство. Он запретил жене идти в Зеленую долину, где должна была состояться напророченная ею посадка корабля. Прихватив ружье, Илл пошел туда сам. И было совершенно ясно, что он убьет Йорка.
– Йорк еще не прилетел, – сказал марсианке Бернстейн. – Ты ведь знаешь, как намерен поступить с ним твой муж?
– Да, знаю, – ответила Илла. – И это меня очень пугает. Но, быть может, на этот раз все получится по-другому.
– Где сейчас Илл?
– Пошел охотиться в Зеленую долину.
– Но ведь Йорк именно в этой долине посадит свой корабль.
– Думаю, да, – кивнула Илла. – Но теперь уже мне ясно, что сон не сбудется. Ведь сюда прилетел твой корабль, а не Йорка.
– Верно, – подтвердил Бернстейн.
– Какая-то великая тайна связана с тобой и с твоими спутниками. Но где же Йорк?
– Не знаю.
Вдали он увидел крошечный силуэт – кто-то медленно брел по равнине. Илл, кто же еще. У него на плече серебристое ружье с колоколообразным дулом. С такого расстояния не увидишь, если он выстрелит в кого-нибудь.
Пора уходить, решил Бернстейн.
– До свиданья, Илла. Надеюсь, мы еще увидимся.
Он повернулся, но марсианка уже исчезла. Только сейчас Бернстейн спохватился, что не сфотографировал ее.
Значит, рано возвращаться, надо шагать дальше. Отыскать канал, вдоль него пройти к увиденному вчера марсианскому городу. Если получится сделать там снимки, он докажет…
Докажет ли?
Вот показались далекие шпили. Бернстейн продвигался вперед размеренным шагом, а дома и башни увеличивались, прорисовывались все четче. Сказочный пустынный град, открытый непрестанно вздыхающим ветрам. А перед ним – длинный канал. Ощущалась влажность, как будто дело шло к дождю.
Настоящий ли это Марс? А почему бы и нет? С какой стати его прежний вариант должен быть жизнеспособнее и реалистичнее этого нового? Разве это не грех гордыни, не интеллектуальное высокомерие – требовать, чтобы Вселенная соответствовала твоим представлениям о ней? С какой стати Марс должен был оказаться именно таким, каким его рисуют себе жители Земли?
Город был окружен стеной, но в ней Бернстейн углядел ворота, через которые и вошел. И за стеной ему открылся поистине волшебный уголок с длинными тонкими башнями, хрустальными шпилями, позлащенными колоннами. Мраморные стены покрыты резьбой, в ней угадываются дивные существа, возможно боги никогда не существовавшего мира. В зачарованном этом городе Бернстейн сидел прямо на мостовой и не знал, смеяться ему или плакать.