район уже застраивался Уинслоу Черч, судя по адресным книгам Провиденса, все детство
Лавкрафта проживал в доме 292 по Вэйленд-авеню; это примерно в пяти кварталах от дома
454 на Энджелл-стрит.
Другим, довольно скверным открытием Лавкрафта стала анатомия - или, точнее, те ее
факты, что связаны с сексом. Вот что пишет он сам:
Что касается заслуженно прославленных "фактов жизни", я не стал ждать
устной информации, но до конца изучил эту тему в медицинском разделе
семейной библиотеке (куда имел доступ, хотя и не слишком распинался об
этой стороне своего чтения), когда мне было 8 лет от роду - с помощью
Анатомии Квейна (с подробными иллюстрациями & диаграммами),
Физиологии Данглисона, &c. &c. Все произошло из любопытства & недоумения
касательно чудных недомолвок & запинок в речи взрослых, & странных
необъясняемых намеков & ситуаций в обычной литературе. Результат был
полностью противоположен тому, чего бояться все родители, - вместо того,
чтобы вызвать у меня ненормальный & преждевременный интерес к сексу
(каковой могло породить неудовлетворенное любопытство), оно буквально
убило во мне интерес к этому предмету. Вся проблема свелась к прозаичному
механизму - механизму, который я, скорее, презирал или, самое меньшее,
считал не изумительным из-за его чисто животной природы & несвязанности
с такими вещами как интеллект & красота - & из нее исчез весь драматизм.
Крайне интересное заявление. Во-первых, говоря, что он не ждал "устной информации",
Лавкрафт намекает (возможно, сам того не сознавая) на то, что мать определенно не стала
бы ему рассказать про "факты жизни" - по крайней мере, не в восемь лет, а, возможно, и
никогда. Возможно, даже его дед не стал бы этого делать. Заметим, что в таком возрасте
Лавкрафт уже настолько остро улавливал "чудные недомолвки & запинки в речи
взрослых", чтобы почувствовать, что от него что-то скрывают. Мы увидим, что, как
минимум, до восьми лет, а, возможно, и позднее, он был одиноким ребенком, проводившим
большую часть времени со взрослыми. А, поскольку он уже много читал (и читал тексты,
редко даваемые маленьким детям), он мог рано осознать и странные недомолвки в
некоторых книгах. Что же до заявления, что знание убило в нем интерес к сексу: именно
это впечатление Лавкрафт равным образом производил на друзей, корреспондентов и
даже на супругу. У него, похоже, не было никаких романтических увлечений в старших
классах и вообще до до 1918 г. (и даже оно, как мы увидим, сомнительно). Соне Грин
понадобилось три года, чтобы убедить Лавкрафта на ней жениться; инициатива исходила
от нее. Было много спекуляций на тему сексуальной жизни Лавкрафта, но я не считаю, что
для их подкрепления достаточно фактов - помимо свидетельств самого Лавкрафта и его
жены.
В любом случае первоначальное увлечение Лавкрафта химией и физиологией привело к
интересу к географии, геологии, астрономии, антропологии, психологии и иным наукам,
которые он станет изучать всю жизнь. Он так и останется любителем во всех отраслях
знания, пускай его увлеченность многими из них - особенно астрономией - была чрезмерна
для литератора. Но они заложат крепкий фундамент для его мировоззрения и обеспечат
научную подоплеку для его самых мощных произведений.
По словам Лавкрафта латынь он начал учить около 1898 г. Вот что он пишет: "Мой дед
еще раньше [т.е. до поступления в школу] преподал мне немало из латыни", - намек, что он
начал изучать ее самостоятельно еще до поступления в школу на Слейтер-авеню осенью
1898 г. Для мальчика, столь увлеченного античностью, было естественно взяться за
латынь, хотя заняться ею так рано - и, видимо, одолеть за несколько лет без чьей-то
систематической помощи - было необычно даже по тем временам, когда знать латыни
было обычнее, чем теперь.
Собрание латинских текстов Лавкрафта - почти все явно были позаимствованы из
библиотеки деда - полностью соотвествовало увлечению. В нем имелось большинство
основных поэтов (Гораций, Ювенал, Лукреций, Марциал, Овидий, Персий, Вергилий) и
прозаиков (Цезарь, Цицерон [избранные речи], Ливий [избранное], Непот, Саллюстий),