католическо-фашистское движение большого успеха в Америке" (явная отсылка к
Кофлину); и позднее замечает по поводу всей группы пронацистских организаций
Америки:
Учитывая слабую возможность Франко-подобного мятежа Гуверов, Меллонов и учтивых
банкиров и признавая, что - невзирая на кофлинизм, Черный Легион, Серебряные Рубашки и
К.К.К. - Америки едва ли очень плодородна почва для любого вида нацизма, кажется
вероятным, что дни свободной и легкой плутократии в Соединенных Штатах миновали.
Он, возможно, был бы менее оптимистичен, увидь он, как Кофлин - который уже в 1936
г. был изрядным антисемитом - в 1938 г. оставил все притязания на социальную
справедливость и решительно заявил о себе как о пронацисте, в процессе привлекая
миллионы сторонников.
Лавкрафт знал, что Рузвельт всячески пытается избежать крайностей как правого, так и
левого толка; и в целом одобрил этот курс. Вскоре после выборов 1932 г. он замечает, что
голосовать за социалиста Нормана Томаса "было бы просто пустой тратой времени". И все
же в 1934 г. он поддерживал радикальную сенаторскую кампанию Аптона Синклера,
сказав, что, будь он калифорнийцем, - проголосовал бы за Синклера. Тем не менее, он
ничего не говорит о злобных нападках республиканцев на Синклера, которые привели к
его поражению. Но пускай он мечтал, чтобы реформы шли быстрее и решительнее, ему
быстро стало ясно, что "Новый курс" - единственный ряд мер, у которого есть хоть какая-
то реальная надежда действительно воплотиться в жизнь - учитывая яростное
сопротивление с обоих сторон политического спектра. Он называл Кофлина, Синклера и
Лонга "благотворными раздражителей", способными сильнее сдвинуть Рузвельта влево
(что и случилось после промежуточных выборов 1934 г., придавших Конгрессу более
либеральный уклон). Но в начале 1935 г. он объявил, что хочет чего-то "гораздо левее
Нового курса", хотя и не думает, что это осуществимо; а летом 1936 г. он выражал наивное
недовольство тем, что администрация "слишком раболепствует перед капитализмом" -
как будто у Рузвельта когда-то было намерение устроить реальный социализм (даже
либерального, немарксистского толка), а не просто укрепить капитализм!
В похоронный набат капитализму действительно звонили многие политические
мыслители тех дней, что было совершенно естественно на фоне Депрессии, самого
значительного кризиса капитализма. Громогласные декларации Джона Дьюи -
"капитализм должен быть разрушен" - типичны. Часть младших коллег Лавкрафта -
Фрэнк Лонг, Р.Х. Барлоу, Кеннет Стерлинг - безоговорочно поддерживали коммунизм;
настолько, что Лавкрафт в самом конце своей жизни восклицал в шуточном ужасе: "Будь
я проклят, неужто все вы, детки, заделались у Дедули большевиками?"
И все же, с течением времени Лавкрафт все сильнее выводил из себя социальный и
политический консерватизм "родного" среднего класса. Он стал понимать темперамент,
который приводил пламенную молодежь вроде Лонга и Барлоу на сторону коммунизму,
не будучи сам к нему склонен. Лавкрафт, разумеется, хорошо знал, что Провиденс - оплот
республиканства; во время выборов 1936 г., по его словам, он чуть было не устроил в
семейную распрю, так как Энни Гемвелл и ее друзья были твердо настроены против
Рузвельта, заставив Лавкрафта взорваться:
Чем больше я озираю бездонное, густое, застойное невежество массы якобы культурных
людей - народца, который чересчур много мнит о себе и своем положении и который
включает громадную долю выпускников университетов - тем больше я полагаю, что что-
то в корне не так с традиционным образованием. Эти напыщенные, самодовольные
"лучшие люди" с их "слепыми пятнами", заблуждениями, предубеждениями и черствостью
- бедолаги, которые не имеют никакого представления о своем месте в истории
человечества и в космосе - есть жертвы некого закоренелого заблуждения относительно
развития и управления энергией мозга. У них нет недостатка в мозгах, но их никогда не
учили извлекать полную выгоду из того, что у них есть.
Конкретно обращаясь к политике:
Что касается республиканцев - как можно всерьез относиться к перепуганному, алчному,