напоминают, - я не мог бы конкретно описать даже под страхом смерти; разве что они,
похоже, связаны с неким бесплотным качеством, с безграничной протяженностью и
изменчивостью и повышенным восприятием, которое сделает все формы и сочетания
прекрасного одновременно очевидными и выполнимыми для меня. Хотя я мог бы добавить,
что они неизменно подразумевают полное устранение законов времени, пространства,
материи и энергии - или, скорее, индивидуальную независимость от этих законов с моей
стороны, - благодаря чему я смогу проплывать сквозь различные вселенные
пространства-времени, словно незримый туман... не тревожа ни одну из них, но все же
превосходя их и локальные формы организации материи...Словом, все это звучит до
безумия глупо для кого-то еще - и вполне заслуженно. Нет причины, почему это не должно
звучать до безумия глупо для всех, кому не повезло обрести точно такой же набор
предпочтений, впечатлений и фоновых образов, который по чисто случайному стечению
обстоятельств моя собственная отдельная жизнь сподобилась вручить мне.
Насколько я восхищаюсь логиком в Лавкрафте - яростным противником религиозного
обскурантизма, рационалистом и материалистом, который принял Эйнштейна и сохранил
пожизненную веру в валидность научных доказательств, - настолько я считаю, что
откровения вроде этого, личные и даже по-своему мистичные, подводят нас ближе к
тому, чем вообще был Лавкрафт; ибо это совершенно честное и искреннее раскрытие его
внутренней жизни, и - хотя в нем нет ничего, что противоречило бы остальной его
метафизике и этике - оно гуманизирует Лавкрафта и показывает, что за холодным
рационализмом интеллекта скрывался человек, чьи эмоции остро откликались на многие
из пестрых феноменов бытия. Люди могли не волновать его - он мог никого по-
настоящему не любить, кроме самых близких членов семьи - но он глубоко и интенсивно
переживал многое из того, что большинство из нас легко пропустило бы мимо.
К первому предложению этого откровения - отражение его неизменного согласия с
верой Шопенгауэра в фундаментальную никудышность бытия - можно обратиться при
рассмотрении другого ряда утверждений (порождающего некоторую полемику): его
писем к Хелен Сьюлли.
Л. Спрэг де Кэмп интерпретировал их, как выдающие глубочайшую депрессию,
одолевавшую Лавкрафта в последние годы жизни; и, вырванные из контекста - или,
возможно,
понимаемые
буквально
-
они
действительно
могут
быть
так
интерпретированы. Рассмотрим следующее утверждение:
На самом деле, есть немного полных катастроф & тотальных неудачников, которые
удручают & бесят меня больше, чем почтенный Эйч-Пи-Эл. Я мало знаю людей, чьи
достижения еще более последовательно не оправдывают их ожиданий, или у которых еще
меньше того, ради чего стоит жить. Любая способность, которую я хотел бы иметь, у
меня отсутствует. Все, чем я дорожу, я либо утратил, либо, вероятно, утрачу. В
ближайшее десятилетие, если я не смогу найти какую-нибудь работу за, по меньшей мере,
10.00 $ в неделю, мне придется последовать маршрутом цианида из-за невозможности
окружать себя книгами, картинами, мебелью & иными знакомыми объектами, которые
составляют единственную оставшуюся у меня причину сохранять себе жизнь... Причина,
почему последние несколько лет я был более "меланхоличен", чем обычно, - в том, что я
начал все больше & больше сомневаться в ценности материала, что я произвожу.
Неблагоприятная критика в последнее время значительно подорвала мою уверенность в
своих литературных силах. Ничего не попишешь. Решительно, Дедушка не один из тех
лучезарных старых джентльменов, распространяют отличное настроение везде, куда бы
они не пошли!
Звучит, определенно, весьма скверно, но - хотя, возможно, здесь нет подлинной фальши
- рассмотрение контекста и некоторых опущенных мною моментов, наверное, поможет