иностранные островки вроде Вунсокета и Фолл-Ривера. Факт уникальности каждого
отдельного культурного потока - зависимости инстинктивных симпатий и антипатий,
естественных методов, неосознанных оценков и т.д., и т.п., от физических и исторических
атрибутов каждой расы - слишком очевиден, чтобы его игнорировал кто-то, помимо
пустых теоретиков.
Этот отрывок исключительно важен. Теперь, когда его раса лишена какого-то
отчетливого превосходства над другими (хотя, конечно, сделанные им "уступки" насчет
характерных признаков других рас - всего-навсего бесхитростные стереотипы), как
Лавкрафт может продолжать выступать за сегрегацию? Он делает это, попросту
постулируя - с помощью неправомерного обобщения собственных предубеждений - дико
преувеличенную степень несовместимости и враждебности различных культурных
групп. В этом есть и тонкое, но глубокое лицемерие: Лавкрафт воспевает "арийские"
победы над другими расами (достаточно назвать европейское завоевание американского
континент), как оправданные врожденной силой и доблестью арийской расы, но когда
другие расы или культуры - французские канадцы в Вунсокете, итальянцы и португальцы
в Провиденсе, евреи в Нью-Йорке - аналогичным образом вторгаются на "арийскую"
территорию, Лавкрафт рассматривает это как нечто, противное Природе. Он загоняет
себя в угол, заявляя, что нордики "мастера искусства упорядоченного бытия и группового
сохранения", - и потому не может объяснить растущую разнородность "нордической"
культуры.
Лавкрафт, конечно, волен чувствовать себя неловко в присутствии чужаков; полагаю, он
даже волен мечтать о культурно и расово однородном обществе. Это желание само по
себе не фатально, также как и стремление к расово и культурно разнообразному
обществу - каким ныне стала Америка - само по себе не безусловно добродетельно. У
каждого варианта есть свои достоинства и недостатки, и Лавкрафт явно предпочитал
достоинства однородности (культурное единство и преемственность, уважение к
традициям)
ее
же
недостаткам
(предрассудки,
культурный
изоляционизм,
фоссилизация). Где Лавкрафт сбивался с пути, так это в приписывании собственных
чувств всей "расе" или культуре в целом.
С моей точки зрения, расовые воззрения Лавкрафта стоит критиковать из-за того, что
он не просто поддерживал такие взгляды, но и был лишен непредвзятости в подходе к
данному вопросу - или, более конкретно, категорически не желал изучать новейшие
сведения по данному вопросу, полученные бесспорно авторитетными биологами,
антропологами и другими учеными, которые на протяжении первых десятилетий ХХ века
систематически подрывали псевдонаучные "доказательства" расистских теорий. В любом
другом аспекте своего мышления - метафизика, этика, эстетика, политика - Лавкрафт
постоянно поглощал новую информацию (пусть даже с помощью газетных сообщений,
журнальных статей и других неофициальных источников) и соответственно
корректировал свои взгляды. Лишь по расовому вопросу его мнение оставалось
относительно статичным. Он так и не понял, что его убеждения были в значительной
степени сформированы влиянием родителей и социума, первыми книгами и устаревшей
наукой конца XIX века. Один тот факт, что ему приходилось столь энергично и
изобретательно отстаивать свои взгляды в письмах - главным образом, к младшим
корреспондентам вроде Фрэнка Лонга и Дж. Вернона Ши, - должен был поощрить его
пересмотреть свою позицию; но каких-то существенных изменений она так и не
претерпела.
Суровый факт заключается в том, что к 1930 г. ни осталось ни одного "научного"
оправдания расизма. Лидером научной оппозиции расизму был антрополог Франц Боас
(1857-1942), но я не нахожу ни одного упоминания о нем в письмах или статьях
Лавкрафта. Интеллигенция - к которой, несомненно, стремился причислять себя
Лавкрафт - также по большей части отказалась от расистских предубеждений в сферах
политического и социального мышления. На самом деле, такие вещи как классификация
черепов по размеру или форме (долихоцефалический, брахицефалический и т.д.) -
Лавкрафт и Роберт Э. Говард потратили впустую немало времени, обсуждая ее в своих