ярким образом Провиденса.
Многие из описанных ориентиров явно имеют аналоги в реальности. Вид из окна
кабинета Блейка, как прекрасно известно, ничто иное, как живое описание того, что
Лавкрафт видел из окна собственного кабинета в доме 66 на Колледж-стрит:
Из кабинета Блейка... открывался изумительный вид на распростертые внизу городские -
крыши и на таинственные закаты, пылавшие за ними. Вдали, на горизонте, лиловели
склоны далеких холмов. А на их фоне, примерно на расстоянии двух миль, высилась
призрачная громада Федерал-Хилла, ощетинившаяся скопищем кровель и шпилей, чьи
далекие очертания таинственно и зыбко колебались, принимая причудливые формы, когда
городские дымы, вздымаясь ввысь, окутывал их.
Описание почти идентично тому, что можно найти в письмах Лавкрафта к Блоху и другим
после его переезда в дом 66 на Колледж-стрит в мае 1933 г. Именно этот вид и по сей день
открывается с Проспект-террэс, расположенной на уступе Колледж-хилла.
Церковь, столь заметно описанная в рассказе, также реальна (или, скорее, была реальна):
это католическая церковь Св. Иоанна на Этуэллз-авеню на Федерал-Хилл, недавно
приговоренная и разрушенная. Эта церковь реально была расположена на возвышении,
хотя и не была (по крайней мере, в наше время) окружена металлической оградой. Во дни
Лавкрафта это было весьма процветающее предприятие, важнейшая католическая церковь
в районе. Описание интерьера и колокольни весьма аккуратно. Лавкрафт слышал, что в
конце июня 1935 г. шпиль церкви был разрушен молнией (он в это время гостил во
Флориде у Барлоу); вместо того, чтобы восстановить шпиль, церковные власти попросту
накрыли кирпичную башню конической шапкой. Этот инцидент без сомнения дал толчок
его воображению.
Конец 1935 г. увидел четвертый - и последний - рождественский визит Лавкрафта к
Фрэнку Лонгу и остальной нью-йоркской шайке. Как ни странно, письма и/или открытки,
которые он должен был посылать Энни Гемвелл, не сохранились, так что нам приходится
воссоздавать детали визита по его письмам к другим. Лавкрафт, очевидно, покинул
Провиденс в воскресенье, 29 декабря, и отсутствовал до 7 января. Помимо обычного
светского общения со старыми друзьями (Лонг, Лавмен, Уондри, Тальман, Лидс, Кляйнер,
Мортон) он встречался с новыми людьми: со своим новым корреспондентом Дональдом А.
Уоллхеймом, с Артуром Дж. Берксом, чьи "Колокола океана" (декабрь 1927 г.) он
справедливо полагал одной из лучших вещей, появившихся в "Weird Tales", и с Отто
Байндером, который совместно с братом Эрлом публиковал мистические и научно-
фантастические рассказы под псевдонимом Ээндо (Eando = E. and O.) Байндер. Он в первый
раз с 1931 г. встретил Сибери Куинна и посетил обед Американской Литературной
Гильдии - организации, к которой Хью Б. Кейв давно уговаривал его присоединиться.
Лавкрафт дважды посетил новый планетарий Хейдена Американского музея
естественной истории, который потряс его своими изощренными чудесами, включавшими
гигантскую модель Солнечной системы, которая показывала планеты вращающимися -
вокруг Солнца на реальных относительных скоростях, и купол, способный показать облик
небесного свода в любой час, в любой сезон, на любой широте и в любой исторический
период. Лавкрафт купил два 25-центовые планисферы и щедро подарил их Лонгу и
Дональду Уондри, чтобы те меньше ошибались, упоминая в своих историях созвездия.
Как раз накануне отъезда до Лавкрафта дошли смутные слухи о рождественском
сюрпризе, который готовит ему Барлоу - о переиздании "Кошек Ультара" в виде брошюры.
Лавкрафт ничего не заподозрил, когда в октябре Барлоу мимоходом поинтересовался,
были ли в рассказе, вышедшем в "Weird Tales", какие-то опечатки; Лавкрафт ответил
отрицательно, на том все и закончилось. Учитывая щепетильное отношение Лавкрафта к
ошибкам и опечаткам в его вещах, ничего удивительного, что первым, о чем он спросил
Барлоу, когда услышал о брошюре, было: "Господи помилуй, Сэр, каково Вашему Дедушке
было услышать о святской брошюре, напечатанной без разрешения или вычитки?" Но его
страхи оказались беспочвенны: когда он, наконец, увидел книжицу (у Фрэнка Лонга), он не
только пришел в безграничный восторг от щедрости Барлоу, но и с облегчением