После того, как Дэв добавляет третий палец, он льет смазку на свой член, а потом касается им моего кольца мышц.
— Постарайся расслабиться, маленький принц. Я знаю, каким громким ты можешь быть.
— Пожалуйста, — умоляю я, желая ощутить его в себе. — Пожалуйста, возьми меня.
Дэвин расслабляется. В отличие от прошлой ночи, он осторожно поднимает мои ноги и устраивается во мне.
Я видел лишь одно порно с такой позой. Мужчины, как правило, предпочитают заниматься сексом сзади, а не лицом к лицу. Но, замечая трепет во взгляде Дэва, мой член пульсирует как никогда раньше.
Его бедра соприкасаются с моими ягодицами, и я ощущаю себя настолько наполненным, что мне хочется всхлипнуть. Наша связь является движущей силой. Она забирает печаль, заменяя ее страстным желанием.
— Смотри, как я владею тобой, Техас.
От его слов мои мышцы сжимаются, и я наблюдаю, как напрягается пресс Дэва, пока он пытается себя сдерживать. Мужчина двигается, все время задевая мою простату, и я не могу не стонать. Внезапно Дэвин теряет контроль – в одну секунду он дарит мне медленные толчки, а в следующую уже трахает меня как ненормальный.
Толчок. Шлепок. И снова толчок.
Я пытаюсь двигаться вместе с ним, но Дэв гонится за собственным кайфом.
— Дэвин, — всхлипываю я. — Черт, Дэвин.
Он не сводит с меня глаз, но не сбавляет темп. Его кожу покрывает испарина, и когда наши губы встречаются, Дэв сжимает мою длину в кулак и мастурбирует мне в тандеме с движением своих бедер.
Мы продолжаем так, пока не достигаем оргазма. Меня наполняет освобождение Дэвина — удовлетворяя, помечая изнутри. Мой собственный экстаз разливается по всему животу, извергаясь с каждым новым толчком. Дэв продолжает двигаться, пока мы оба не начинаем задыхаться, ослабевшие от истощения, однако не успевает из меня выйти, как позади раздается вскрик:
— Текс?!
Пронзительный возглас Прайм вынуждает меня замереть.
Слегка отклоняясь, я замечаю ее у двери.
Подруга побледнела и трет глаза, затем разворачивается и быстро выбегает из комнаты, хлопнув дверью так, что сотрясаются стены.
А может, это мое сердце.
В комнате стоит оглушающая тишина.
— Блядь, блядь, блядь, — с надрывом шепчет Дэвин и медленно из меня выходит.
Его потеря вызывает во мне чувство абсолютной пустоты, а воспоминание о том, какой потерянной выглядела Прайм — тревогу, из-за того, что наши отношения с Дэвом закончились, так и не начавшись.
Дэвин натягивает боксеры и выбегает из комнаты.
Я не успеваю опомниться, как уже раскачиваюсь на кровати, а по моим щекам катятся слезы. Во всем виноваты мои стоны. Она пришла из-за них.
Я ненормальный, и меня не спасти. Я все испортил. Для себя, для нее, для них.
Боже. Что я наделал?
Начинаю задыхаться и через несколько секунд уже спешу упаковать свои вещи, пока Прайм с отцом не вернулись.
Я всегда все порчу. Вот почему стараюсь не заводить друзей и держусь на расстоянии, в глазах мира считаясь недоступным.
Простите меня, Прайм... Дэвин...
Хватая сумку, я быстро выхожу из комнаты. В гостиной никого, поэтому я хватаю ключи от машины, открываю входную дверь и ухожу. У меня нет ни денег, ни семьи, а теперь и клана Лавлесс.
По щекам продолжают катиться слезы.
Я добираюсь до своей машины и завожу двигатель. А когда отъезжаю от дома, сердце разрывается пополам, оставляя половинку с мужчиной, который украл каждую частичку меня.
Глава 10
ДЭВИН
Я опрометью бросаюсь к своей комнате. Хватаю штаны и футболку и надеваю, даже не проверяя, той ли стороной их надел, и подходят ли они для холодной погоды. В данный момент мое единственное желание — найти дочь до того, как она покинет дом. Если Прайм хоть чем-то на меня похожа, то уйдет, хлопнув дверью, в попытке остыть. Ее мать всегда была уравновешенной, но мы с Прайм склонны поддаваться эмоциям, используя их в качестве топлива. Именно они движут нами, куда бы мы ни стремились.
В сущности, недопонимание и ложь очень схожи. Их корень — неправда, которая причиняет боль людям. Нельзя было скрывать от дочери свою идентичность. Эта тайна похожа на ее любовь к Техасу, и мое сердце тоже не может выбрать, кого любить. Такое просто случается. Естественно и необъяснимо.
Меры предосторожности... Обычно у меня их полно, будь то поездка на машине или встреча в отеле. Все они направлены на защиту Прайм. И все же на моих плечах тяжелым грузом лежит безответственность. Несмотря на чувства к Тексу, я оказался дураком, раз считал, будто нас не поймают. Нужно было действовать тише. Черт, да я вообще должен был держаться на расстоянии и не спать с другом дочери, особенно когда она находилась в доме.
Что ж я за отец такой?
Меня грызёт чувство вины — жгучая боль из-за неверных решений. Нужно извиниться. А потом, если понадобится, съехать отсюда. Я не собираюсь менять жизнь Прайм ради собственного удовольствия.
Несмотря на любовь к дочери, Техас останется со мной. Я желаю его. Правильное это решение или нет, но он не тот, от кого я готов отказаться, даже если Прайм — моя кровь. Я достаточно эгоистичен, чтобы сказать ей «нет». Настоящая любовь это такая редкость в наше время. Уверен, что впервые испытываю это чувство. Техас может быть вдвое моложе меня и точно также скрывать ото всех свою ориентацию, но я сделаю все возможное, чтобы его удержать, даже если переезд в Вегас станет нашим единственным выходом.
Из моих глаз текут слезы. Не уверен, доказательством чьей боли они являются — ее, моей или Текса.
Слова Уит бесконечно крутятся в моих мыслях. Не отпускай его. Техас не просто пятнышко в моей жизни. Он слишком важен для меня. Катастрофически. Текс, словно астероид, который ворвался в мою атмосферу, чтобы разлететься на миллион осколков, уничтожая все, кроме нас двоих, и навсегда запоминаясь.
Обыскав дом сверху донизу, я забываю проверить комнату дочери. Поэтому подхожу к двери, стучу дважды и жду ответа.
Проходит минута молчания, прежде чем Прайм бормочет:
— Войдите.
Я слышу, как она сопит, и мне хочется все изменить. Быть откровенным с ней. Подготовить к правде. Каким-то образом сделать так, чтобы Прайм не влюблялась в Техаса.
— Привет, — с моих губ срывается нелепое слово, вместо извинений или чего-то стоящего.
На лице Прайм написано беспокойство, а на щеках видны следы печали. Лицо дочери покрасневшее и опухшее. Сожаление и чувство вины, поглощающие ее черты, говорят о том, что Прайм сожалеет о своей реакции. Я могу сосчитать по пальцам, сколько раз она впадала в истерику или выходила из себя. И это лишь третий случай. Даже ребенком Праймроуз всегда была спокойной и уравновешенной. Милой. У моей малышки огромное сердце. И оно продолжает расти от бесконечной любви к людям.