Все эти годы я давал ему поблажки, потому что он являлся моим родителем.
Больше они не нужны.
«Конечно, дружок. Буду там через десять минут».
Сообщение от Прайм вызывает у меня улыбку. Моя подруга всегда на связи и готова помочь, чего бы ей это ни стоило.
Я снимаю ключи от машины с деревянной таблички, сделанной мамой, и выбегаю на улицу.
Отец не может забрать мою машину. Отныне это мой единственный дом, пока не удастся найти работу. К тому же платил за нее не он. Моей ошибкой стало то, что я не работал со времен окончания школы. Отец сказал мне сосредоточиться на учебе, а я не понимал, что у меня не будет ни копейки, чтобы удержаться на плаву, если он окончательно решит от меня отречься.
Да уж. Планирование не мой конек.
Глядя на текстовое сообщение, я думаю о Прайм.
Праймроуз Лавлесс.
Мы познакомились в «Граундерс».
Тогда ее волосы были голубыми. Почти белокурыми, но мягким бирюзовым оттенком, отчего Прайм казалась похожей на ангела.
Позже выяснится, что именно им она и являлась.
— Эрл Грей с капелькой меда, взбитыми сливками и посыпкой! — выкрикивает бариста готовый заказ.
К прилавку подбегает изящная девушка, забирая свою отвратительную смесь. Вернее, взбитые сливки с посыпкой, как, собственно, и сказал бариста.
Даже с расстояния нескольких футов заметны голубые волосы девушки. Мое черное сердце слегка кровоточит, замечая этого единорога. На голове у нее два пучка по бокам, а волосы завиты так, что девушка кажется еще более очаровательной. Сразу видно, что она живая, полная жизни и является полной противоположностью моему темному «я».
Девушка одета в белые драные джинсы, под которыми проглядывают ярко-синие леггинсы, а также мягкий розовый укороченный топ, немного мешковатый для ее миниатюрного тела. Он слегка свисает с плеча, обнажая крошечную татуировку.
Мяу. Там написано мяу.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, но легкая улыбка все же проскальзывает в тот момент, когда взгляд девушки сталкивается с моим.
У нее линзы желтого, почти кошачьего оттенка.
Девушка вскидывает бровь в стиле «кто бы говорил», и я улыбаюсь.
На мне черная как смоль одежда, тоннели в ушах, волосы цвета морской волны, пирсинг в губе и рукава из тату.
Если бы мой отец уже не назвал мой внешний вид бессмысленным, тату определенно вызвали бы у него негативную реакцию. Вот почему я не сомневаюсь ни в одной линии на своем теле. Даже пирсинге.
После того, как я заказываю свой кофе «буллетпруф», который выбрал не ради вкуса, то ловлю себя на том, что наблюдаю за девушкой издалека. Наши взгляды постоянно сталкиваются в безмолвном разговоре.
Каково это — быть такой яркой и довольной жизнью? Быть свободной без бремени забот. Жить просто ради того, чтобы жить...
В тот день мы подружились и теперь каждую среду встречаемся в кофейне, что поболтать ни о чем.
О всякой ерунде.
Например, о том, как именно тебе хочется умереть, или же найти покой в другом человеке, потому что он просто слушает.
Так вот Прайм — мой человек.
Я слушаю.
Она говорит.
Таким образом мы можем свободно дышать.
Пусть наши встречи и не носят романтического характера, зато приносят покой. Они платонические и безобидные. Прайм не просит ничего взамен, кроме моего присутствия по средам после полудня.
Расстояние до «граундерс» быстро сокращается, и как только я сворачиваю на своей машине за угол, то сразу же замечаю Теслу подруги. Да, она ездит на чёртовой Тесле. Автомобиль выделяется, как больной палец, и является самым заметным транспортным средством в городе.
Прайм заботится об окружающей среде. Время от времени она дразнит меня за мой Nissan Altima 2005 года. Его выхлопы не самые худшие, но и не такие чистые, как у Теслы.
Ах да, и еще Прайм вегетарианка.
Долой мясоедов!
Простите, шутка для тех, кто в теме.
Припарковавшись, я запираю всю свою жизнь в машине и направляюсь к кофейне.
— Текс! — тут же раздается изнурительно бодрый голос Прайм.
Ее волосы цвета розовой сахарной ваты сегодня распущены, ниспадая свободными волнами до середины спины. С тех пор, как мы познакомились, она отказывается постричь их даже на дюйм.
Сегодня на подруге красуются спортивные шорты и укороченный топ. И это в такую туманную погоду?
Нет уж, спасибо.
Предпочитаю остаться в своей черной толстовке, джинсах и армейских ботинках. Одежда Прайм такая же яркая, как и она сама, и этот факт не перестает вызывать у меня улыбку.
Боль из-за реакции отца — последнее, о чем я думаю, когда Праймроуз дарит мне свои объятия. Ее нисколько не смущает моя случайная просьба встретиться. Совершенно иная реакция, чем у остальных друзей, которых теперь у меня и нет. Разница между ними и Прайм измеряется световыми годами. Она яркая, а они скучные.
Идеальный контраст.
Каждому нужно немного красок, чтобы бросить вызов своей тьме.
— Я скучала по тебе, — напевает подруга мне в грудь.
Она сжимает меня крепче, словно умоляя обнять ее в ответ.
Я не очень люблю объятия или прикосновения. Любой человеческий контакт — это ограничение, смирительная рубашка для моей души. То, что приносит осознание и боль.
Вот почему любовь заставляет меня чувствовать себя неловко.
В конце концов, приходится обнять Прайм, потому что только так могу оторвать ее от себя. Когда мы неуклюже закрываем дверь в кофейню, бариста, Кэрол, бросает на нас неодобрительный взгляд.
— Эй вы двое, на улице не май месяц.
Кэрол для меня как мать, только без постоянных проявлений любви. Ей шестьдесят семь, и она проворнее хлыста. Пряди волос поседели, но они едва заметны, потому что Кэрол блондинка, и напоминают мерцающее серебро. По крайней мере, так она меня поправляет, когда я поднимаю эту тему.
Мы торопимся войти, и Кэрол без вопросов начинает готовить наш заказ. Как и все три года, что я захаживаю сюда.
Наши встречи с Прайм — моя отдушина. Все эти наши беседы и ее остроты.
В кофейне никого, отчего на моем лице расцветает улыбка. Наш любимый столик не занят случайно зашедшими подростками или писателями, которые притворяются, что работают, а сами просматривают социальные сети.
Прайм бросается прямо к нему, волоча меня за руку. Мы садимся, и из меня вырывается вздох. Это все, на что я способен после такого паршивого утра.
— Давай поговорим, Текс, — произносит Прайм.