После всех банных процедур выяснилось, что дракониха вовсе не ржаво-рыжая, а просто рыжая и даже оранжевая.
– Ну прямо апельсиновая, – устало сказал Веник, усаживаясь на пол напротив нашей спящей красавицы. Пока мы уложили её на снятый с дивана плед, но на Ярмарке нас предупредили, что в будущем придётся озаботиться специальной пожаропрочной подстилкой. За ней, как и за другими вещами драконьего обихода, мы собирались отправиться завтра – сегодня оба порядком утомились, да и дракониха до сих пор спала.
– Думаю, всё будет ладушки, – уверенно сказал я. – Предлагаю поужинать, ополоснуться и спать.
– Зачем ополаскиваться? Стать мокрее тебе точно не грозит.
Я оглядел свои закатанные рукава, тёмные и тяжёлые от влаги, и брюки, насквозь пропитанные водой. Пощупал шевелюру.
– Эх. Видимо, не ополоснуться, а выжаться. Чур, я первый в ванную.
– Иди-иди.
Какой сговорчивый нынче Веник, благодарно думал я до тех пор, пока не зашёл в ванную и не понял, что после драконьей бани ещё убираться и убираться…
Мы поужинали гречкой с курицей, залитой сливками и бульоном, выпили чаю, щедро сдобрив его сгущённым молоком, и, как следует проветрив комнату, улеглись спать. Дракониху пока оставили на том же пледе, только метнули под него по-быстрому немного упругого сконцентрированного воздуха, чтобы ей спалось мягче. При этом ни с того ни с сего в голове полыхнула странная яркая картинка: поезд, туман и растерянная девушка, сидящая около рельсов. Я помотал головой, прогоняя видение; пора бы начать высыпаться. С сомнением спросил:
– Как думаешь, надо её укрыть?
Веник осторожно коснулся драконихи где-то в районе крыльев:
– Она горячущая. Думаю, не стоит.
– Ну ладно…
И всё-таки не вынесла душа поэта: я содрал с окна вуаль занавески, наскоро вытянул из неё пыль, освежил (за окошком очень кстати накрапывала мягкая морось) и, тут же высушив, накинул на дракониху. Та пофырчала, перевернулась, помесила лапами в воздухе и успокоилась.
Уснули.
Проснулись мы с Вениамином одновременно: рефлекс напарников.
В кухонной части нашей квартиры-студии что-то шуршало и светилось. Пока мы молча пялились друг на друга, послышался треск разрываемой бумаги. Затем воцарилась тишина, а после раздалось отчётливое чавканье.
Мы синхронно перевели взгляды на плед у дивана. Драконихи не было.
На цыпочках прокрались в кухню и замерли: свежеприобретённая питомица сидела под столом и, разорвав нарядную картонную коробку, уплетала шоколадные ракушки со сливочной начинкой. Свет нигде не горел, но сама дракониха интуитивно поддерживала в темноте простенький сияющий контур из тепловых импульсов.
– Н-да, – шёпотом констатировал друг. Дракониха вздрогнула и выронила из лап очередную ракушку из молочного шоколада. Та прокатилась по полу мне под ноги. Я хмыкнул:
– Я думал, драконы едят мясо…
Ночная расхитительница конфет понурила голову и кивнула: мол, ем. И тут же пожала… плечами?.. Не знаю, есть ли у драконов плечи, но в любом случае жест был понятен: если бы отыскала мясо, съела бы. А так уж что нашла…
– Так мясо же есть в морозилке, – верно истолковал её ответ Веник. – Или ты не ешь замороженное?
Дракониха расширила глаза и помотала головой.
– Не ест, – по-своему понял друг.
– Она не о том, что не ест, а о том, что ни за что не стала бы воровать!
– А конфеты?
– А конфеты лежали на столе, на видном месте. Значит, это не воровство, а просто лакомство. Так?
Дракониха кивнула.
– Веник, она голодная. Она ничего не ела с утренней кормёжки. Давай накормим? – просительно предложил я. Просительно – потому что ждал помощи. Сам бы я её накормил при любом раскладе, но с другом как-то спокойнее.
– Конечно, накормим, – проворчал Вениамин. – Да только кто бы нас с утра накормил да разбудил…
Дракониха запрыгала по кухне, радостно размахивая хвостом.
– Ты, что ли, разбудишь?
Она закивала.
– Н-да, – снова сказал Веник. – Будильник купили… Чем будем кормить? Давай, что ли, остатки курятины разморозим.
…Час прошёл в кормлении дракона. Остатки филе, варёная гречка, миска сливок, полтора батона белого хлеба и сушёные груши.
– Так ты хищник или травоядное? – удивлялся Веник, глядя, как дракониха прожёвывает грушевые черенки.
На десерт мы вместе доели то, что осталось от конфет.
– Как тебя зовут-то, апельсиновая наша?
Дракониха повесила нос: мол, никак.
– Как назовём? А, Вень?
– Может, Апельсина? Рыжик? Рожок?
– Да ну, Рыжик. Давай Конфетка.
– Что-то всё съедобное. Давай тогда уж Гречанка или Курочка. Или Сливка.