Он говорил о Килрое.
Килрой исчез.
Слова на его пластине были стерты.
— Килрой умер, — сообщил Макбрайд. — Я полагал, что должен сообщить вам об этом.
— Я так и думал, — сказал Йоссарян. — Есть много людей моего возраста, которых эта новость расстроит. Вьетнам?
— Нет-нет, — удивленно ответил Макбрайд. — От рака. От рака простаты, кости, легких и мозга. Ему поставили диагноз — естественная смерть.
— Естественная смерть, — скорбно повторил Йоссарян.
— Могло быть и хуже, — сочувственно сказал Гэффни. — Но, по крайней мере, Йоссарян-то жив.
— Конечно, — с дружеской сердечностью сказал Макбрайд. — Йоссарян все еще жив.
— Йоссарян жив? — повторил Йоссарян.
— Конечно, Йоссарян жив, — сказал Макбрайд. — Может быть, нам вместо старой стоит сделать на стене эту новую надпись.
— Конечно, только надолго ли, — ответил Йоссарян, и тут раздался сигнал тревоги.
Макбрайд непроизвольно вздрогнул.
— Это что еще за чертовщина? — Вид у него был испуганный. — Это похоже на воздушную тревогу.
Гэффни закивал головой.
— Мне тоже так кажется.
— Подождите-ка меня здесь! — Макбрайд уже бежал к охраннику. — Сейчас я выясню.
— Гэффни? — с дрожью в голосе спросил Йоссарян.
— Я тут мало что знаю, — мрачно ответил Гэффни. — Может быть, это война. Час триаж.
— Давайте-ка выбираться отсюда поскорее к чертям собачьим. Бежим на улицу.
— Не сходите с ума, Йоссарян. Здесь мы в гораздо большей безопасности.
КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ
34
ФИНАЛ
Услышав сигнал тревоги и увидев, как замигали цветные лампочки на механизме, президент порадовался за себя — наконец-то он сумел хоть что-то привести в действие; он откинулся к спинке кресла и сидел, излучая самодовольство, пока его не осенило — ведь он не знает, как остановить то, что запустил. Он без всякого результата нажимал одну за другой все кнопки подряд. Он уже был готов позвать на помощь, как помощь сама ворвалась к нему в лице Нудлса Кука, толстяка из Государственного департамента, чье имя ему никак не удавалось запомнить, его худенького помощника по прозвищу Тонкий из Национального совета безопасности и генерала из ВВС, недавно повышенного до председателя объединенного комитета начальников штабов.
— Что случилось? — завопил генерал Бингам; на его лице застыло выражение ужаса, к которому примешивалось недоумение.
— Она работает, — сказал президент, ухмыльнувшись. — Видите? Точно как и эта игра.
— Кто нас атакует?
— Когда это началось?
— Нас что, кто-то атакует? — спросил президент.
— Вы запустили все наши ракеты!
— Вы подняли в воздух все наши самолеты!
— Я? Где?
— Повсюду! Вот этой красной кнопкой, которую вы все время нажимаете.
— Этой? Я не знал.
— Не трогайте ее больше!
— Откуда мне было знать? Верните их всех назад. Скажете, что я извиняюсь. Я это не нарочно.
— Мы не можем вернуть ракеты.
— Мы можем вернуть бомбардировщики.
— Мы не можем вернуть бомбардировщики! А что, если они отплатят нам той же монетой? Мы должны сначала стереть их с лица земли.
— Я этого не знал.
— И нам придется еще послать наши бомбардировщики второго удара на тот случай, если они захотят ответить после нашего первого.
— Идемте, сэр. Нам нужно спешить.
— Куда?
— Под землю. В убежища. Триаж — вы что, не помните?
— Конечно, помню. Я в него играл до того, как переключился на эту штуку.
— Черт побери, сэр! Чему это вы улыбаетесь?
— В этом нет ни хера смешного!
— Откуда мне было знать?
— Скорее! Мы принадлежим к той категории, которой нужно выжить.
— А жену я могу взять? И моих детей?
— Ну, тогда и вы останетесь здесь!
Сбившись в кучу, они бросились прочь и забились в ожидающий их цилиндрический спасательный лифт. Толстый, которому поставил подножку С. Портер Лавджой, тоже успевший добежать к лифту в последнюю минуту, ввалился внутрь вместе с вцепившимся ему в спину Лавджоем, похожим на взбесившуюся когтистую обезьяну.
Сняв со своих темных волос разогретые светло-голубые бигуди почти под цвет ее глаз, подкрасив помадой губы и воспользовавшись прочими косметическими средствами, словно собираясь куда-то на вечер — у нее были основания хотеть выглядеть наилучшим образом, — Мелисса Макинтош приняла решение попытаться за ланчем с Джоном Йоссаряном принять то решение, которое считала правильным, и тем самым положить конец их спору о том, что делать дальше — идти ли ей на назначенный прием к акушеру, чтобы сохранить беременность, или к гинекологу и принять меры, чтобы прервать се. Она и понятия не имела о том, что где-то в мире может происходить что-то ужасное.