Он присел перед ней на корточки и поднял каменную дубину. Камень был черный и гладкий и ярко блестел. Человек плакал. Таллис в ужасе смотрела на него. От него не исходило ни звука — ветер и снег тоже замолчали...
Он открыл рот и оглушительно закричал.
Имя. Ее имя. Громко, пронзительно, душераздирающе, и Таллис очнулась от видения. Лицо заливал пот, сердце стучало как бешеное.
Перед ней была поляна, одна половина которой погрузилась в глубокую тень, вторая сверкала на солнце. Вдали кто-то опять прокричал ее имя, встревоженно и настойчиво.
Она пошла обратно мимо разрушенного дома и заглянула в кабинет, чьи шкафы, полки и ящики были разбиты вдребезги росшим в нем дубом. И опять обратила внимание на стол. Именно за ним писали два человека в ее сне. Шептал ли ей дедушка о дневнике? Нашли ли его? Есть ли в нем о Гарри?
Она возвращалась к краю леса. И прямо перед опушкой увидела мужчину, стоявшего на открытой земле. Впрочем, она увидела только силуэт. Человек стоял на маленьком холме сразу за колючей проволокой. Изогнувшись в одну сторону, он смотрел в непроницаемую мглу Райхоупского леса. Таллис посмотрела на него, беспокойно и... печально. Даже осанка выдавала в нем пожилого несчастного человека. Неподвижного. Наблюдающего. Беспокойно смотрящего на мир, отвергший его из-за страха, заполнившего его сердце. Ее отца.
— Таллис?
Не сказав ни слова, она вышла на свет и проскользнула под проволокой.
Джеймс Китон с облегчением выпрямился:
— Мы беспокоились о тебе. И думали, что ты потерялась.
— Нет, папочка. Со мной ничего не случилось.
— Очень хорошо. Слава Богу за это.
Она подошла к нему и взяла за руку. Потом посмотрела обратно на лес, где совершенно другой мир молча ждал гостей, готовых изумляться его необычности.
— Там есть дом, — прошептала она отцу.
— Хорошо... мы скоро уходим. Ты видела какой-нибудь признак жизни?
Таллис улыбнулась и покачала головой.
— Съешь хоть что-нибудь, — только и сказал он.
В тот же самый день она сделала свою первую куклу; точнее, ее заставили сделать, и она не стала спрашивать себя, откуда пришло принуждение.
Она нашла тонкий кусок боярышника дюймов двенадцать в длину, очистила от коры и скруглила концы, используя нож, позаимствованный из мастерской Кости. Пришлось поднапрячься. Дерево оказалось мокрым и очень твердым. Вырезая глаза, она обнаружила, что даже простые узоры требуют огромных усилий. Тем не менее Терновый Король ей очень понравился, и она гордо поставила его на свой туалетный столик. Таллис внимательно осмотрела его, но он не значил ничего. Она попыталась скопировать ужасный столб, стоявший в саду разрушенного дома, но даже не приблизилась к оригиналу. Первый опыт оказался пустым, бессмысленным.
И тут у нее появилась новая мысль. Она отправилась в дровяной сарай и осторожно пробиралась между вязовыми чурками, пока не нашла достаточно толстый чурбан, еще не очищенный от коры. Если она сумеет снять с него кору и аккуратно расколоть ее пополам, получится изогнутая поверхность, из которой можно вырезать маску.
Вернувшись в комнату, она проработала весь день, вырезая из куска дерева грубый овал — лицо. Кора вяза была очень твердой, и, как и раньше, ей не хватало силы; даже с острым ножом она резала и стругала очень медленно. Тем не менее ей удалось выдолбить два глаза и улыбающийся рот. Устало посидев среди стружек, она взяла коробку с красками и нарисовала вокруг каждого глаза концентрические зеленые круги, а язык, высовывающийся из прорези рта, сделала красным. Остальную кору она закрасила белым.
Поставив маску на туалетный столик, она поглядела на нее и решила, что ее зовут Пустотница.
Спустя несколько минут в комнату вошел отец и очень удивился, увидя страшный беспорядок.
— Что за ?.. — сказал он, смахивая стружки с кровати Таллис. — Чем ты занималась?
— Вырезала, — просто ответила она.
Он взял нож и попробовал кромку. Покачав головой, он укоризненно поглядел на дочь:
— Последнее, в чем я нуждаюсь — пришивать тебе отрезанные пальцы. Очень острый.
— Знаю. Поэтому я и использовала его. Но я была очень осторожна. Смотри! — И она показала ему обе руки без малейших следов крови. Отец удовлетворенно кивнул. Таллис улыбнулась, потому что, на самом деле, у нее была глубокая царапина на тыльной стороне правой ладони, аккуратно заклеенная пластырем.
Отец подошел к двум чудовищам, стоявшим на туалетном столике, и взял в руки маску.
— Отвратительно. Почему ты вырезала ее?