После этого буквы забрались на поля первой страницы следующей главы, стали нечеткими и неразборчивыми. И только в конце страницы она сумела прочитать, что
Он изучает их и называет мифаго. Они действительно очень странные создания и, я уверен, Сломанный Парень — один из них. Возможно, они...
Потом опять неразборчивый текст.
И последние слова:
Имена мест очень важны. Они содержат в себе — и скрывают — великую правду. Твое собственное имя изменило твою жизнь, и я требую, чтобы ты слушала, когда их шепчут. И, самое главное, ничего не бойся. Твой любящий дедушка, Оуэн.
Последние слова глубоко повлияли на девочку. Незадолго до седьмого дня рождения она сидела в своем лагере на берегу Виндбрука, и ей показалось, что она слышит чей-то шепот. Таллис вздрогнула. Голос был женский, но слов она не смогла разобрать. Быть может, ветер прошуршал в ивах или папоротнике, но в его голосе было слишком много человеческого.
Она повернулась и посмотрела в кусты. И увидела смутную тень, метнувшуюся прочь. Мгновенно вскочив, она бросилась за ней. Она была почти уверена, что преследует маленькую фигуру с капюшоном на голове, направляющуюся к густой роще, примыкавшей к Райхоупскому лесу. Фигура скользила между деревьями как тень, как облако; неясная и неразличимая, она быстро исчезла из вида.
Таллис бросила охоту, но не раньше, чем с радостью заметила, что кто-то примял папоротник на берегу реки. Конечно, это мог быть след оленя, но она точно знала, что преследовала не зверя.
Возвращаясь к своим камням, она дошла до брода через Виндбрук и заколебалась. Сейчас она могла бы пересечь широкий ручей, потом Поле Холма и подняться в лагерь на вершине Барроу-Хилл. Но она чувствовала себя замерзшей и испуганной. Здесь росли более тонкие деревья. Впереди местность поднималась, заканчиваясь голым кряжем, черневшим на фоне синего неба; справа вздымался Барроу-Хилл, к которому бежала узкая тропинка; отсюда его вершина казалась нагромождением неровных травянистых холмиков.
Она много раз пересекала Виндбрук и ходила по этой тропинке через поле. Но сейчас заколебалась. Голос ветра нашептывал что-то странное и страшное. Она посмотрела на Барроу-Хилл. Так его называли все; обычное имя, данное холму много столетий назад. Но неправильное, и Таллис внезапно испугалась, что, пройдя по знакомой земле, она окажется в месте, запрещенном для нее.
Сунув книгу подмышку, она опустилась на колени и провела рукой по холодной воде ручья.
И тут к ней пришло имя, так же внезапно, как и недавний страх. Ну конечно, Кряж Морндун. Имя взволновало ее; в нем была темнота и вой штормового ветра. Вместе с именем прилетела цепочка других образов: через крепость проносится ветер, он раскачивает тяжелые деревянные рамы; скрипит тяжело нагруженная повозка; от высокого костра поднимается дым; запах свежей земли, выброшенной из длинного рва; фигура, высокая и темная, стоит около дерева, ветки которого отрублены от ствола.
Морндун. Имя звучало как Морендуун. Старое место, старое имя. И темная память.
Таллис выпрямилась и пошла вперед, прыгая с камня на камень. Но, похоже, вода смеялась над ней; пришлось вернуться на берег. И она понимала почему. Да, теперь она знает тайное имя Барроу-Хилл, но еще никак не назвала реку. И если пересечет безымянную реку, то попадет в ловушку.
Так что она побежала к дому, испуганная и смущенная игрой, в которую начала играть. Она должна узнать все о местности вокруг дома. Раньше она не знала, что каждое поле, каждое дерево, каждая река имеет тайное имя, и эти имена приходят не сразу, но со временем. И она будет пленником в доме, пока не узнает их все: если попытаться бросить вызов земле и пересечь поле, не зная его настоящего имени, то на другой стороне можно оказаться в ловушке.
Ее родители, естественно, посчитали игру «еще более глупой чепухой»; но, с другой стороны, если благодаря ей девочка не уходит слишком далеко от дома, почему они должны жаловаться?
В течение года Таллис преобразовывала местность вокруг дома, каждую неделю отодвигая границы. И каждый сезон она могла уходить все дальше и дальше, все глубже погружаясь в ее воображаемую детскую страну.