Были загадки поинтереснее. Однажды, сидя в полусне на поле рядом с Лисьей Водой, она внезапно очнулась и обнаружила себя у входа в огромную, наполненную ветром пещеру, идущую через буйный густой лес к далеким высоким горам, перед которыми вздымалась ярко светящаяся стена пламени и дыма. Странный сон продлился не больше секунды, и с тех пор она видела пещеру ветра только мельком, в горячие спокойные дни, когда ее слегка касался прилетевший из ниоткуда чужой ветерок.
Вскоре она установила, что ровно три женские фигуры, никогда не снимавшие капюшоны, часто появляются на краю ее зрения и, прячась в густых зарослях, наблюдают за ней через прорези раскрашенных деревянных масок. В какой-то момент Таллис сообразила, что всякие странности происходят с ней именно тогда, когда одна из этих женщин находится рядом. Если недалеко вертелась Белая Маска, сознание Таллис наполняли отрывки историй; казалось, сама земля рассказывала ей о забытых битвах и диких охотах. Рядом с Зеленой Маской ей хотелось вырезать новых кукол и она видела на земле странные тени. Третья фигура, с разноцветной маской — белой, зеленой и красной — заставляла Таллис думать о своей собственной «Пустотнице»; эта фигура ассоциировалась с такими странными видениями, как пещера ветра и печальная песня.
Таллис не понимала, зачем кому-то «наблюдать» за ней, и пока решила не думать об этом. Но она продолжала создавать маски, копируя те, что носили «рассказчица» и «резчица». И пока она работала, к ней приходили имена...
Белую маску она назвала Габерлунги, странное имя, и она улыбнулась, произнеся его вслух. Габерлунги была памятью земли, и иногда, когда Таллис надевала грубую маску из коры — или несла ее в руках, — истории с такой силой теснились в ее сознании, что она не могла думать ни о чем другом. Третью маску, сделанную из ореха и покрашенную в зеленое, она назвала Скоген[8], но у нее было и второе имя: тень леса. Маска была связана с местностью; когда она прикладывала ее к лицу, тени на земле, казалось, изменялись, как будто их отбрасывали более высокие холмы и более старые леса.
Через несколько лет она стала искусным резчиком; могла сделать маску из любого сорта древесины, умело обрезала кору и вырезала дыры для глаз и рта. Она сама сделала — или стянула — инструменты, при помощи которых работать было легче, и даже использовала тяжелые камни различной формы как молотки, рубила и стамески.
К первым трем маскам она добавила еще четыре. Самой простой была Жалоба; через несколько дней после того, как она вырезала ее из коры ивы, Таллис услышала первую из нескольких песен, которые время от времени доносились с поля Пни, и почувствовала Пустотницу: та глядела на девочку из-за живой изгороди, и ее красно-белая маска резко выделялась на фоне пасмурного дня. Жалоба была печальной маской: угрюмый рот, полные слез глаза, серый цвет.
Затем ее заставили сделать еще три маски, и они оказались более интересными, более интригующими. Соколица имела второе имя: птица летит в неведомый край. Таллис не любила птиц-падальщиков, но восхищалась маленькими соколами, искавшими добычу над травянистыми обочинами деревенских дорог. И она раскрасила Соколицу так, чтобы она слегка напоминала сокола.
Следующей она сделала Серебрянку. Ей она придала безжизненные рыбьи черты и расписала цветными кругами; и у нее было более спокойное имя, связанное с неодушевленным образом: лосось плывет по рекам в неведомый край.
Последняя называлась Кюнхавал: охотничья собака бежит лесными тропами в неведомый край. Она использовала клочки шерсти домашней собаки и отделала ими бузину.
Всего она сделала семь масок и десять кукол; придумала несколько рассказов и дала имена большинству полей, речек и рощ вокруг фермы. Она была счастлива. Она заимела тайные убежища и примирилась с призраками, трепетавшими на их границах. Ей очень хотелось вернуться в развалины Оук Лоджа, но между фермой и лесом лежало поле, по краю которого бежала речка, и они оба не желали выдавать свои тайные имена.
И все это была игра, часть взросления; она играла в высшей степени серьезно и никогда не думала о последствиях того, что делает... и чем это может для нее обернуться.
Все изменилось незадолго до двенадцатого дня рождения: случайная встреча глубоко взволновала ее.
В это удушающе жаркое июльское утро она шла по саду и внезапно почувствовала запах древесного дыма. Древесного дыма и еще чего-то. Зимы. Такой знакомый запах, невозможно ошибиться, и она побежала по узкой дорожке между сараями в тайный лагерь в саду. Какое-то время она не пользовалась им; дорожка потемнела и заросла крапивой. Ее дальний конец загораживало грязное стекло, взятое из одной из теплиц и приставленное к сараю.