Почти две трети депутатов составляли простые казаки, плохо разбиравшиеся в парламентских играх. Немногочисленная же политизированная часть депутатов-черноморцев была представлена социалистами эсеровского толка, тогда как лидеры линейцев принадлежали скорее к умеренно-либеральному крылу. Помимо этого среди черноморцев были сильны проукраинские настроения. Они отстаивали самую широкую автономию, а в перспективе и полный суверенитет Кубани. Линейцы же были готовы довольствоваться признанием Кубанского края самоуправляющейся областью в составе будущей федеративной России.
После того как на Кубань дошли известия об октябрьском перевороте, краевое правительство заявило о том, что оно не признает большевиков и берет на себя управление областью. Стремясь снять остроту межсословных противоречий, кубанские власти в декабре реформировали Законодательную раду, включив в нее представителей иногороднего населения. Но часть делегатов проходившего в эти же дни съезда иногородних отказалась признать этот компромисс. По их инициативе в середине января 1918 года в станице Крымской был образован областной ревком, призвавший к установлению в крае советской власти.
Кубанское правительство попыталось организовать отпор большевикам. Был сформирован полевой штаб и учреждена должность командующего войсками Кубанского края. Штаб разместился в гостинице «Лондон» на Красной улице и мгновенно оброс отделами и управлениями{591}. Реальных же сил в его распоряжении фактически не было. Кубанские части, возвращавшиеся с фронта, были охвачены разложением и не хотели воевать.
Впрочем, в Екатеринодаре было немало офицеров, готовых пойти добровольцами на войну против красных. Но кубанские власти, еще больше, чем донские, зараженные казачьим сепаратизмом, поначалу противились созданию добровольческих формирований. В ноябре 1917 года на рассмотрение правительства поступила записка капитана В.Л. Покровского, предлагавшего начать создание Добровольческого отряда Учредительного собрания. Глава кабинета Л.Л. Быч с ходу отверг это начинание, заявив: «Пусть едет к себе в Нижегородскую губернию формировать такие отряды»{592}. Лишь месяц спустя, когда стало ясно, что на другую вооруженную опору рассчитывать не приходится, кубанские власти дали согласие на создание офицерских частей.
Для размещения добровольцев был предоставлен лазарет на Бурсаковской улице. Екатеринодарский биржевой комитет выделил на их содержание 80 тысяч рублей, значительную субсидию предоставил Союз хлеборобов. В конце января 100 тысяч рублей были ассигнованы краевым правительством{593}. К этому времени было создано два отряда под командованием войскового старшины В.А. Галаева и капитана В.Л. Покровского. Общая численность их составляла примерно 600 человек при двух орудиях и четырех пулеметах{594}.
К началу 1918 года власть кубанского атамана и правительства не распространялась за пределы столицы края. В Новороссийске действовал большевистский ревком, узловые станции Владикавказской железной дороги были заняты солдатами 39-й дивизии, тоже настроенными пробольшевистски, а точнее, анархически. В самом Екатеринодаре на заводе «Кубаноль», в рабочих пригородах Покровке и Дубинке, не скрываясь, работали большевистские агитаторы. Ходили слухи о том, что в городе готовится «Еремеевская (Варфоломеевская) ночь», во время которой будут перебиты все офицеры.
В середине месяца стало известно о том, что красные начали наступление на Екатеринодар со стороны Новороссийска. Навстречу им были отправлены отряды Галаева и Покровского. 22 января у разъезда Энем состоялось сражение. Красные понесли большие потери и отступили. Победителям достались два эшелона с боеприпасами, многочисленные орудия, десятки пулеметов. Добровольцы потеряли всего троих, но среди них был и сам Галаев.
После его гибели командование всей группой перешло в руки Покровского. Два дня спустя ему удалось вторично разбить красных, на этот раз у станицы Георгие-Афинской. На время угроза Екатеринодару была снята. Кубанские власти устроили победителям триумфальную встречу. Прямо на дебаркадере городского вокзала атаман Филимонов произвел Покровского в полковники.
Новоявленный герой был фигурой в достаточной степени колоритной. Выходец из Нижегородской губернии, на Кубани он был чужаком. За плечами у Покровского были Одесский кадетский корпус и Павловское военное училище.
Необычным было то, что он успел закончить еще и Петербургский политехнический институт по классу авиации, а затем Севастопольскую авиационную школу. В мировую войну военный летчик Покровский стал первым российским авиатором, пленившим в воздушном бою неприятельский аэроплан. Летом 1917 года он числился состоящим в распоряжении начальника Морского Генерального штаба. В это время Покровский был активным участником нелегальных офицерских организаций, по его собственным словам, близко сотрудничал с адмиралом А.В. Колчаком. Осенью он не слишком понятным образом оказался в Екатеринодаре с мандатом какого-то полумифического «Харьковского военно-гражданского союза»{595}.