Лавров — Карееву из Парижа в Москву, И апреля (30 марта) 1879 года: «Этот наш общий знакомый подвергся печальной участи. Со всегдашней своей смелостью, он, для развлечения, полез в пасть льву, но, увы, хищная пасть льва сомкнулась, и я только что получил извещение о том, что надолго его судьбы будут определены не его волею. Это известие меня очень расстроило, тем более что звериный мир в последнее время очень озлоблен против мира человеческого».
Они были наслышаны друг о друге, но лично не встречались. Максим Максимович Ковалевский в 1872 году окончил юридический факультет Харьковского университета. Затем совершенствовался в знаниях в Берлине, Вене, Париже, Лондоне. В Лондоне он познакомился в 1875 году с Марксом и Энгельсом, в Лондоне в это время жил и Лавров…
Ковалевский знал о пропагандистской деятельности своего соотечественника, читал и журнал и газету «Вперед!», но далеко не разделял их пафоса, больше того (как вспоминал он впоследствии) — революционные статьи Лаврова производили на него «удручающее впечатление». Такой человек был ему чужд. Когда находившийся в Лондоне философ Владимир Соловьев (сын знаменитого историка Сергея Михайловича) предложил Ковалевскому зайти к Лаврову, то Максим Максимович наотрез отказался. Да и Соловьева отговорил от этого шага.
В свою очередь, Лаврову стало известно, что Маркс встречается с русским ученым Ковалевским — человеком широко образованным и как мотылек порхавшим по научным центрам Европы. О Ковалевском сообщил и Лопатин. Осенью 1876 года он даже предлагал Петру Лавровичу через него связаться с русскими легальными органами печати, но Лавров тогда отказался. Личное знакомство произошло скорее всего летом 1878 года (Максим Максимович был тогда уже профессором юридического факультета Московского университета).
В это время в Париж прибыл знаменитый русский математик Пафнутий Львович Чебышев (с ним Петр Лаврович был хорошо знаком по Петербургу). Чебышева сопровождали Ковалевский и П. Д. Боборыкин. Готовилась международная выставка. Для работы в русском павильоне нужны были люди, в подборе которых Лавров мог помочь. Вероятно, при таких обстоятельствах Кареев и познакомил Ковалевского с Лавровым. Необычайная эрудиция Петра Лавровича заставила профессора простить ему все «революционные грехи», они сдружились. В дальнейшем Ковалевский часто навещал Лаврова, он говорил, что очень ценит, любит и уважает «полковника». Всякий приезд Ковалевского становился для русского изгнанника праздником. Квартира наполнялась шумными разговорами, веселым смехом, «толстый профессор-мотылек», как звал его Петр Лаврович, тащил «полковника» в ресторан, где за обедом на Петра Лавровича обрушивалась лавина новостей…
В 1879 году в Москве под редакцией В. Миллера и Ковалевского начал выходить журнал «Критическое обозрение». К сотрудничеству был привлечен Лавров. В июньском номере (№ 11) журнала под псевдонимом «Столетов» появилась его статья о книге английского историка и общественного деятеля У. Эд. X. Лекки «История Англии в XVIII веке».
Ковалевский — Лаврову из Лондона в Париж, 27 августа 1879 года: «Не знаю, имел ли я случай благодарить Вас за Вашу статью о Лекки. Она была прочтена всеми с большим интересом и вызвала в каждом из членов редакционного бюро весьма понятное желание почаще видеть имя Столетова на страницах «Критического обозрения»… Наш общий приятель Маркс на время отлучился из Лондона, прожил в Джерси с дочерью, теперь уехал в Рамсгет, куда приглашает и меня. Я, вероятно, побываю у него на днях. В июле мы очень часто виделись и нередко беседовали о Вас. Что поделывает Иван Сергеевич Тургенев, и не надеется ли он обрадовать москвитян и петербуржцев новым приездом в Россию?»
Ковалевский по-прежнему «порхал» по Европе и Америке, иногда наведывался к Лаврову, иногда ограничивался небольшим письмом, а то надолго исчезал из поля зрения.
Когда в конце 1876 года Лавров прибыл из Лондона в Париж на съезд, который доставил ему много неприятностей, он поспешил навестить Тургенева. Усталость и раздраженность как рукой сняло. Петр Лаврович с интересом слушал рассказ о «Нови». Вернувшись в Лондон, Лавров в январе 1877 года вечерами читал своим товарищам по редакции корректурные листы романа Тургенева. Переехав весной 1877 года в Париж, Лавров стал часто встречаться с Иваном Сергеевичем или у него дома, или в каком-нибудь ресторане, иногда навещал Тургенева в Бужевале и слушал с жадностью его рассказы о событиях в Петербурге, куда писатель нет-нет да наведывался. В сентябре 1877 года Тургенев передал Лаврову обвинительный акт по «Процессу 193-х». По этому процессу судились участники «хождения в народ». Можно представить, какой интерес представлял этот документ для Петра Лавровича.
Лавров — Лопатину в Париж, 18 сентября 1877 года: «Сейчас вернулся домой и привез «обвинительный акт о пропаганде»… Напишите немедленно в Лондон и в Женеву, могут ли напечатать и публиковать брошюру листа в два maximum, заключающую извлечение из «обвинительного акта о пропаганде» с обсуждением, и сделать это в течение двух недель по получении рукописи».
В России же борьба продолжалась. Утром 4 августа 1878 года в Петербурге на Михайловской площади Сергей Кравчинский кинжалом смертельно ранил ненавистного шефа жандармов И. В. Мезенцева. Это был очередной удар по самодержавию. Власти были в полном смятении: произошло-то это в столице, среди белого дня! По личному приказу Александра II начались массовые аресты и обыски. Обстановка накалилась.
Тургенев — П. В. Анненкову 12 (24) января 1879 года в Париж: «Обезмуженный (заметьте приличие моего выражения) «Вестник Европы»[20] навел меня на мысль, что: «как, мол, скверно быть редактором в России!» А пылкий старец Лавров на днях кричал у меня в комнате — потрясая бородой и тая глазами: «Конституционалисты — трусы, не знают своей силы! Им стоит с твердостью заявить свой принцип — и правительство не может не уступить, не может! Не может!» Даже кулаки при этом поднимал — не переставая, однако, отдавать ландышем и липовым медом».
В 1879 году Лаврова и Тургенева еще более сблизила тревога за судьбу Лопатина.
Тургенев — Лаврову 12 апреля 1879 года в Париж: «Несчастье, обрушившееся на Лопатина, было неизбежно; он сам как бы напросился на него. В самый день моего отъезда (из Петербурга. — Авт.) я умолял его уехать на юг — ибо об его присутствии в Петербурге полиция знала…»
Летом и осенью тревога нарастает, от Лопатина никаких вестей. В Париже верят каждому доброму слуху, всякому обнадеживающему известию. Надежда не оставляла Тургенева: «Авось он еще выцарапается», — писал он Лаврову.
Когда в 1876 году Интернационал прекратил существование, у Петра Лавровича возник план создания повой широкой социально-революционной организации. Он разрабатывает «Записку о необходимости тайной социально-революционной организации» и «Проект устава федерации для подготовления социальной революции», переведенные на французский и немецкий языки.
Перед нами «Проект» — автограф Лаврова. В начале исторический экскурс. Еще 30 лет тому назад был начертан девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Первый Интернационал действовал легально; теперь же господствующие классы не допускают этого. Отсюда вывод: подготовление социальной революции должно заключаться в организации тайного союза.
Конечно, Лавров понимал, что социал-демократическое движение Германии непохоже на борьбу английского пролетариата и французских социалистов, что в России тем более освободительное движение имеет свои особенности. Все же он пытался выработать некоторые общие принципы организации, давая целый ряд рекомендаций даже по самым частным, конкретным вопросам.
Вот как он представлял себе схему построения партии. Несколько знающих друг друга «убежденных социалистов» организуют кружок, члены которого будут распространять «основные идеи рабочего социализма». Из этих кружков составляются законспирированные «тесные союзы», которые, «если найдут нужным, составят особые социалистические партии». Указанные группы образуют общую федерацию для подготовления социальной революции. Предусматривался конгресс — орган для обсуждения спорных вопросов движения, так как нельзя же требовать, чтобы кто-либо соглашался уступить «долю своих убеждений скорее, чем его противник». Только товарищеским разъяснением можно определить направление современного социализма. В надлежащую минуту, как предполагал Петр Лаврович, конгресс мог «обратиться в энергический боевой орган социальной борьбы». Призывно звучали заключительные слова проекта: «Социалисты-рабочие, организуйтесь втайне, готовьтесь энергически для наступающей тяжелой борьбы».