Поздней осенью Петр Лаврович получил ее. Она называлась «Социализм и политическая борьба». В работе резко критиковалось народовольчество, доказывалось, что научный социализм Маркса вполне и безусловно приложим к решению коренных вопросов российского движения, что в стране возникли предпосылки для организации пролетарской социалистической партии…
Игнорировать эту работу было невозможно. И во втором номере «Вестника» Лавров поместил краткую реплику: «Нам, по моему мнению, нет ни досуга, ни охоты посвящать долю нашего издания на полемику против фракций русского революционного социализма, представители которого считают, что для них «полемика с «Народной волей» более своевременна, чем борьба с русским правительством…»
Петр Лаврович всю жизнь стремился не допускать публичной полемики между социалистами (исключением была лишь дискуссия с Ткачевым). Плеханов же рвался в бой. Весной 1885 года вышло его новое произведение — «Наши разногласия».
«Письмо к П. Л. Лаврову. (Вместо предисловия).
Многоуважаемый Петр Лаврович!
Вы недовольны группой «Освобождение труда». Б № 2 «Вестника «Народной воли» Вы посвятили ее изданиям особую заметку, и хотя заметка эта очень невелика, но заключающихся в ней двух с половиной страниц было достаточно для выражения Вашего несогласия с ее программой и Вашего неудовольствия по поводу ее отношения к «партии Народной воли»…»
Плеханов упрекал Лаврова в том, что он неверно оценивает брошюру «Социализм и политическая борьба», пытается не допускать свободных высказываний о тех или других программах революционной деятельности. «Мы спорим с народовольцами, — писал Плеханов, — в интересах их собственного дела… Если же искренность наша будет заподозрена, если в нас увидят врагов, а не друзей — мы утешимся сознанием правоты своего дела. Убежденные марксисты, мы останемся верны девизу нашего учителя и пойдем своей дорогой, предоставив людям говорить, что им вздумается». Вся работа была пронизана острой полемикой и против терроризма «Народной воли», и против ее заговорщической тактики, и против воззрений Лаврова.
На этот раз Лавров сохранил полное молчание. С откликом (в полстранички) на книгу Плеханова выступил в «Вестнике «Народной воли» Тихомиров. Он заявил, что журнал взял «за правило избегать резкой личной полемики… Что касается вопросов, затрагиваемых г-м Плехановым попутно, их посильная разработка будет составлять впредь, как составляла до сих пор, предмет наших постоянных стараний». Вот и все! И это о книге, в которой показывалось развитие капиталистических отношений в России, разложение общины, разорение крестьян, постепенно терявших всякую возможность вести самостоятельное хозяйство, — они становились безземельными, бездомными и пополняли армию пролетариата. На основе этого Плеханов приходил к выводу: «политическое положение современной России не только не вынуждает нас к отказу от деятельности среди рабочих, но, наоборот, лишь посредством такой деятельности можем мы избавиться от невыносимого гнета абсолютизма».
Следовательно, все условия созданы для организации в России рабочей партии. Так считал Плеханов. Лавров так не думал. Он утверждал, что российский пролетариат еще не готов к созданию революционной партии. Свою точку зрения Лавров достаточно определенно высказал в 1888 году в письме к П. Б. Аксельроду: «Особенность положения нашей страны в данную минуту я вижу в том, что у нас нет в настоящее время не только сколько-нибудь организованной рабочей партии, но даже элементов ее таких, какие находятся везде в Европе и Америке». А раз так, то следовал вывод: «в данную минуту в России социалистам приходится произвести ряд подготовительных действий, прежде чем русские рабочие, как социалистическая партия, могли бы приступить ко своей исторической функции».
Не только в этом заключалась суть разногласий. «Но мы с Вами, — продолжал Лавров, — не одни в русском социалистическом мире. Существуют еще другие группы, расходящиеся во взглядах и со мною и с Вами. Нас разделяет тактический прием относительно этих других социалистов-революционеров, с нами несогласных, и как ни маловажно, по-видимому, значение тактического приема в той громадной борьбе, которую предполагает понятие социальной революции, для настоящего положения России я считаю это расхождение настолько важным, что признаю его решающим».
Петр Лаврович так разъяснял свою тактику: группа «Освобождение труда» ставит целью организовать в России рабочую партию. Социалисты других направлений должны содействовать этому начинанию. Однако рядом с этим может функционировать боевая организация, направляющая свои силы на непосредственную борьбу с правительством. Сохраняя полную независимость, эти две организации могли бы оказывать взаимную помощь.
Острота и категоричность полемических выступлений Плеханова оставили горький осадок у Петра Лавровича. Он говорил своим товарищам, что признает талант и энергию автора «Наших разногласий», но не симпатизирует ему как человеку.
Элеонора Маркс Лаврову из Лондона в Париж, 15 марта 1883 года:
«Дорогой г-н Лавров!
Все кончено. Мой отец умер вчера в 3 часа пополудни. Он заснул в своем кресле — не испустив даже вздоха. Мы не знали, когда он умер — казалось, что он еще спит. Я не могу писать. В течение 15 месяцев я потеряла всех — отца, мать, сестру. И вот я одна на свете. Я хорошо знаю, что могу рассчитывать на Ваши дружеские чувства.
Преданная Вам Элеонора Маркс».
На похороны в Лондон поехал Поль Лафарг. С ним и отправил Лавров обращение от имени русских социалистов. 17 марта над могилой Маркса это обращение, после речи Энгельса, было прочитано на французском языке зятем Маркса — Шарлем Лонге. «От имени всех русских социалистов, — говорилось в нем, — шлю последний прощальный привет самому выдающемуся из всех социалистов нашего времени. Угас один из величайших умов; умер один из энергичнейших борцов против эксплуататоров пролетариата. Русские социалисты склоняются над могилой человека, сочувствовавшего их стремлениям во всех превратностях их страшной борьбы… Смерть Карла Маркса пробудит скорбь у всех, сумевших понять его мысли и оценить его влияние на нашу эпоху. Я позволю себе прибавить, что эта смерть пробудит еще более тяжкую скорбь у тех, кто знал этого человека в его личной жизни, а особенно у тех, кто любил его как друга».
Лавров любил Маркса как друга. 17 марта он написал Элеоноре Маркс: «Мало кому выпадает счастье иметь такую семью, как Ваша, хранить у себя в памяти образ людей, столь достойных любви и уважения, как те люди, которых Вы только что потеряли… Это, конечно, отнюдь не утешение, но, дорогая мадемуазель Элеонора, я не верю в утешения, я считаю нелепой всякую попытку утешить кого-нибудь в большом горе. Только время, безразличное ко всем несчастьям, ко всем страданиям, зарубцовывает, помимо нашей воли, живую рану, оставляя навсегда рубец…»
О смерти Маркса и бессмертии его учения Лавров решил сказать и на страницах «Вестника «Народной воли». Да, неумолимая болезнь и горькие семейные потери сломили Маркса. Но его идеи живут в делах его последователей. Из всех стран, куда они проникли, «пришли прощальные приветы великому учителю, который ввел социализм в его научный фазис, доказал его историческую правомерность и в то же время положил начало организационному единству рабочей революционной партии».
Судьба не обидела Петра Лавровича вниманием, расположением окружавших его людей. Но то, что произошло в начале 1884 года, было верхом неожиданности.
28 января 1884 года Энгельс написал Лаврову: «Я занимаюсь — здоровье, наконец, позволяет мне это — разборкой книг и т. д., оставленных Марксом. Среди прочего имеется вся та русская библиотека, которая составилась благодаря любезности Даниельсона и содержит очень важные материалы о современном социальном положении в России. Там собрано почти все, что вышло из печати. В моем возрасте и при моей чрезмерной загруженности я лишен возможности a novo[22] приняться за углубленное изучение России, которое, к несчастью, прервалось со смертью нашего друга. Тогда мне пришла мысль, что наш долг — предоставить эти книги в Ваше распоряжение, и Тусси согласилась со мной. Вы, как признанный представитель русской революционной эмиграции и старый друг покойного, конечно, больше, чем кто-либо другой, имеете право на собрание книг, составленное благодаря преданности Ваших и наших друзей в России, — с тем, чтобы оставить его в Вашем личном пользовании или чтобы оно послужило ядром для создания библиотеки русской революционной эмиграции»[23].