Михаил Леонидович Слонимский
Лавровы
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Борис Лавров, сын инженера, ученик восьмого класса Четвертой классической гимназии, летом 1914 года жил с родителями и братом на даче в Разливе и, как всегда, давал уроки. Он обучал кадетика в генеральской семье. Трудней всего было с французским языком. Борис стеснялся своего дурного произношения. Но в алгебре и геометрии он был силен, и бледненький кадетик с нездоровой синевой под робкими глазами почтительно слушал его объяснения. К концу уроков обычно появлялась генеральша в открытом на груди капоте, в кружевной рубашке с очень низким вырезом и обязательно с картами в руках. Она либо садилась раскладывать пасьянс, либо гадала Борису и говорила грудным, с многозначительными перекатами, голосом:
— О! Я бы сказала, что вам предстоит, но вы еще маленький.
Генерал и сыновья — подпоручик и юнкер — приезжали редко. Борис однажды спросил генерала, не приходилось ли ему когда-нибудь действовать врукопашную, шашкой. Генерал не счел нужным ответить, только кивнул головой и глянул на Бориса страшноватыми зелеными глазами неумного, исполнительного и жестокого человека.
Была в семье и дочь – гладкая, безгласная и застенчивая девица, украдкой разглядывавшая Бориса.
Когда началась война, генерал со старшими сыновьями отбыл на фронт. Борис должен был признаться себе, что эти люди, раньше казавшиеся ему глупыми и скучными, теперь предстали перед ним в ином, романтическом свете. Генеральша с дочерью и кадетиком осталась на даче, словно ничего не произошло. Теперь и она стала вызывать у Бориса неожиданное уважение, особенно когда он сравнивал ее со своей матерью.
Мать Бориса Клара Андреевна решила героически, вопреки всем военным опасностям, «спасти» семью и имущество из Разлива. Ей почему-то казалось, что в Разливе гораздо страшней, чем в городе. Она самолично наняла четыре воза, на которые целый день, с утра до вечера, грузилась большая и малая кладь, вывезенная весной из городской квартиры.
Переезд на дачу всегда был большим несчастьем для Бориса. Он с детства возненавидел все эти тяжелые ненужные вещи, которые неведомо для чего сдвигались с места, вывозились на дачу, загораживали там все ходы и выходы, а осенью снова перевозились в город. Это были какие-то табуреты, комоды, ширмы, швабры, корзины, сундуки, а для чего-нибудь путного, вроде, например, ящичка с книгами, места на возах почему-то никогда не оказывалось.
— Довольно мне ваших книг на моем горбу! — кричала мать. — Если я умру — вам же будет хуже.
Теперь Клара Андреевна впервые бросала дачу среди лета. Вещи грузились под ее неусыпным наблюдением, и она громко выражала восхищение своей храбростью, тем, что, не растерявшись, она нашла возы и спасала семью от войны и разоренья. Столь же громко она приказывала сыновьям и прислуге следить за возчиками. По ее убеждению, все возчики были ворами и разбойниками.
— О! — многозначительно произнесла генеральша, когда Борис пришел к ней сообщить, что он уезжает и поэтому прекращает уроки. — Вы испугались войны.
И тогда Борис неожиданно для себя самого ответил ей:
— Я иду добровольцем на фронт.
Он сказал это не подумав, просто для того, чтобы избавить себя от тяжелого стыда за мать, за огромные возы, полные ненужных вещей, чтобы отделить себя от всего этого шумного и постыдного вздора.
— О! — повторила генеральша уже с одобрением. — Я напишу генералу, он возьмет вас в свою бригаду.
Она слишком близко придвинулась к Борису, и он поторопился уйти.
За оградой его ждали генеральская дочь и кадетик. Дочь хотела сказать что-то задушевное, в глазах ее появилось сентиментальное выражение, но она только молча глядела куда-то мимо Бориса, и лицо, шея, уши, открытые плечи — все у нее багровело от застенчивости. Кадетик был смелей, он сказал Борису:
— Вы заходите к нам, пожалуйста. Вера, — он кивнул на сестру, — тоже просит.
Борис понял, что он, видимо, уже давно нравился этой большой, глупой, безгласной девушке.
Когда он подходил к возам, на которые все еще грузился никому не нужный громоздкий хлам, мать кричала:
— Слушай, ты! Помоги ребенку! Ведь он же надрывается!
Старший брат Бориса, Юрий, студент, нес большую плетеную корзину, неловко держа ее перед собой и стукаясь о нее коленками.
Помочь этому «ребенку» должен был Николай Жуков, рабочий железнодорожных мастерских, тот самый, с которым Борис познакомился на озере, при купанье. Жуков был немногим старше Бориса, но казался ему гораздо более опытным и взрослым, — может быть, потому, что при их первой встрече он оказался сильней Бориса. Они поплыли наперегонки, и когда повернули к берегу, Борис устал, задыхался и напрягал все силы, чтобы не захлебнуться. Жуков заметил это и протянул ему руку. Но дружба у них так и не получилась, хотя Борис однажды зашел к Жукову и даже познакомился с его отцом, машинистом. Все же иногда они встречались на озере.