Клешнев вышел к ней и сообщил:
— Бориса сейчас нет дома. Он будет часа через два и сразу пойдет к вам, я его пошлю.
— Так я вас обрадую.
И Клара Андреевна направилась в комнаты так, как будто это была ее квартира. Клешнев, хмурясь, шел следом.
— Прочтите это письмо, — обратилась к нему Клара Андреевна. — Прочтите! До чего она любит Бореньку!
Клешнев взял Надино письмо, проглядел первые строки и вернул Кларе Андреевне.
— Это личное дело Бориса, — сказал он. — И вообще я не привык читать чужие письма.
Он очень устал и надеялся немного отдохнуть — ему предстоял еще целый вечер разъездов. Голова его была занята предстоящими делами.
— Но ведь вам Борис вроде сына, — говорила Клара Андреевна. — Вам должно быть приятно это письмо.
«Почему я должен выслушивать бредни выжившей из ума старухи?» — думал Клешнев.
— Простите, — сказал он, — я сейчас очень занят... Вы извините меня, если...
Тут он сообразил, что Лизы нет дома, что сдать Клару Андреевну не на кого, и замолк, нетерпеливо поглядывая на гостью.
— Товарищ Клешнев, — заговорила Клара Андреевна, надевая пенсне. — В наше время к людям и человеческим чувствам так не принято было относиться. Мы больше интересовались другими и поступали иначе. Мой муж, когда вы еще в пеленках были, страдал за...
Она говорила очень солидно: уж очень ее возмутило равнодушие Клешнева. Клешнев вежливо перебил ее:
— Я знал вашего мужа. Вы знаете, что мы с вами встречались уже давно?
Клара Андреевна мгновенно забыла о своем возмущении. Улыбаясь, она качала головой. Ей представилось, что Клешнев, может быть, был в нее некогда влюблен, ухаживал, — вот интересно!
— Но у меня столько было... — начала она.
— Да, встречались, — говорил Клешнев. — Вы меня выгнали из квартиры.
— Ну? — удивилась Клара Андреевна. (Теперь она уж была уверена, что Клешнев ее давний поклонник. Но как долго живет ревность в этом человеке! Все-таки рабочие — настоящие, хоть и наивные люди: уж если полюбят, так навсегда.) — Я очень любила своего мужа, — сказала она, — поэтому я...
— Я знаю, — снова очень вежливо и спокойно перебил ее Клешнев. — Я был с вашим мужем в одном кружке. Он единственный не был арестован.
Пока он говорил, Клара Андреевна снова мгновенно переменилась. Она скинула пенсне, надела, опять скинула и закричала:
— Я спасла его! Я просто пошла к губернатору. Я ему запретила участвовать во всем этом. У него на такую жизнь никакого здоровья не хватило бы. Он никого не выдал!
— Это известно, — согласился Клешнев. — Ваш муж не был провокатором, но он был трусом. После ссылки я пошел к нему, а вы — вы, наверное, забыли, а я до сих пор помню! — вы мне сказали: «Мой муж с хамами и каторжниками дела не имеет!» — и захлопнули передо мной дверь. Мне было тогда семнадцать лет. Я очень голодал и, признаться, рассчитывал, что вы меня покормите. Поведение вашего мужа известно и Борису. Разговоры о каких-то там заслугах вы должны оставить раз и навсегда.
Клара Андреевна притихла, суетливо застегивая пальто. В ее движениях появилась даже некоторая расторопность. Она выскочила за дверь, быстро спустилась вниз по лестнице и только в подъезде остановилась, чтобы перевести дух. Затем торопливо пошла прочь, тихо приговаривая:
— Как он смеет! Господи!
Юрий уже давно ждал ее перед закрытой дверью: она взяла с собой ключ. Увидев мать, он злобно сказал:
— Я уже час дожидаюсь.
— Господи! — неопределенно ответила Клара Андреевна и вынула ключ из кармана. При этом Надино письмо вывалилось и, скользнув по перилам, закачалось в воздухе, планируя в пролете лестницы.
— Ох, — говорила Клара Андреевна, отворяя дверь, — это... ах!..
Они вошли в квартиру. Опустившись на ближайший стул, Клара Андреевна разрыдалась. Она ничего не рассказала сыну: все случившееся было слишком страшно.
Всю ночь Клара Андреевна не спала. Утром она захотела перечитать Надино письмо. Но письма не было ни в карманах пальто, ни в кофте. Клара Андреевна перерыла всю квартиру, но письмо пропало.
Клара Андреевна поняла, что она потеряла письмо. Теперь даже адрес Нади ей неизвестен. Она помнила только город — Вологда. «Впрочем, Вологда ли? Кажется, не Вологда, а Казань. И даже не Казань, а Сызрань? Или Нижний Новгород?»
«Дмитрию Федоровичу Жилкину», — припомнила она. — Значит, Надя не знает даже, что ее отец умер».
Юрий вернулся поздно. Угощая его печеной картошкой, Клара Андреевна говорила:
— Ужасно, что Боря живет у Клешнева. Надо, чтоб он ушел от него. Это такой мерзавец! И, знаешь, я рада, что в Петрограде нет этой Надьки Жилкиной. Она всегда развращала Борю...