Роберт встал со своего места и подошел к ней.
— Он очень изменился. Сейчас он надломлен и страдает. Ты заставила его переосмыслить и переоценить те принципы, по которым он жил раньше. Осознав, что он обвинил ни в чем не повинную девушку…
— Но я виновата. — Она повернула к нему лицо, глаза сверкали от слез. — Я уж не настолько невинна, ведь у меня был роман с женатым человеком. Ты же знаешь об этом, Роберт. Почему бы тебе не рассказать о нем Лоуренсу? Уверена, его чувство вины после этого сразу же уменьшится.
— Дебра…
— Нет, Роберт, пожалуйста, уходи. Я… Я очень устала.
— Я могу сообщить ему, где ты скрываешься?
— Нет! Я же говорила тебе, что не хочу ни видеть его, ни слышать о нем впредь, — жестко отрезала она.
На мгновение ей показалось, что сейчас он станет уговаривать ее изменить решение. Но он устало пожал плечами и покачал головой.
— Поступай, как знаешь, но помни: гордость плохой советчик.
Глядя вслед уезжающему Роберту, Дебра с горечью признала, что он в чем-то прав. Видимо, он надеялся уговорить ее, но не смог. Но пусть уж лучше ее мучает гордость, чем унизительное чувство стыда, решила она.
Когда спустя полчаса в кухню вошла Ванесса, то она увидела Дебру, безвольно сидящую в кресле, по бледным щекам которой струились слезы. Ванесса ждала этого момента и была уверена, что рано или поздно, но он обязательно наступит и принесет в душу девушки облегчение. И вот сейчас, глядя на измученное лицо и тихо стекающие слезы, писательница поняла, что и она имеет отношение к случившейся трагедии. Ей захотелось, чтобы тот мужчина, истинный виновник этого безграничного отчаяния и страданий, присутствовал здесь и видел бы все сам, собственными глазами.
Только ближе к вечеру Дебра нашла в себе силы рассказать Ванессе о визите Роберта.
— Что ты будешь делать, если Лоуренс приедет сюда? — тихим голосом вновь спросила Ванесса.
— А с какой стати? Все уже и так сказано, — опять последовал почти традиционный ответ.
— О нет, наверняка он захочет увидеть тебя.
И все-таки, подумала Дебра, его гордость не позволит ему приехать. С какой радостью он, вероятно, воспримет известие, что в конечном итоге он был прав: у нее действительно был роман с женатым мужчиной, хотя и не с Робертом. И она поделилась своими соображениями с Ванессой.
— Милая моя, тебя втянули в ситуацию, полную лжи и обмана. Никто не вправе осуждать тебя, потому что ты стала жертвой. Я думаю, вам стоит с ним увидеться. До тех пор пока это не произойдет, прошлое не отпустит тебя.
Дебра не могла признаться ей, что именно этого-то она и не хотела. Она стремилась навсегда запомнить боль, причиненную словами Лоуренса, чтобы в дальнейшем та стала для нее своеобразным противоядием в возможных аналогичных ситуациях.
Прошло несколько дней. Обе женщины были в кабинете, когда зазвонил телефон. Ванесса сняла трубку.
— Нет, простите, сейчас я занята. Не могла бы я сама перезвонить вам чуть позже? — сказала она, бросив мимолетный взгляд в сторону Дебры, и записала номер. — Это насчет интервью, — пояснила она ей, положив трубку. — Я перезвоню им позднее. Кстати, ты, кажется, собиралась съездить в деревню?
— Да. Мне надо на почту и в банк.
— Ах да… Надо будет сделать еще кое-что, — сказала Ванесса, протягивая Дебре список. — Почему бы тебе не отправиться сейчас. Не жди меня, видишь — пока я не могу…
Первый вариант продолжения романа уже был в издательстве, но потребовалось внести кое-какие дополнения. Дебра знала, что писательница предпочитала оставаться наедине со своими несговорчивыми и капризными героями. Поэтому она послушно встала и приняла листок.
Поход в банк и на почту занял у Дебры больше часа: везде, как назло, были очереди. Когда она вернулась, Ванесса нервно мерила кухню шагами.
— Завтра мне придется ехать в Эдинбург. На этом настаивают издатели. Они хотят обсудить рукопись.
— Я уверена, она им понравится. Меня она захватила полностью, — попыталась успокоить ее Дебра.
— Да, надеюсь. Ты сможешь остаться одна в доме? Думаю, все это займет у меня пару дней.
Два дня! Впервые Дебра должна будет остаться в особняке одна. Но что такое два дня? Сущий пустяк! Не стоит даже волноваться, ведь ей двадцать четыре года, а не четырнадцать!
— Со мной все будет хорошо. Я могу съездить в Абердин и кое-что уточнить в архиве.
— Нет-нет, — торопливо возразила Ванесса. — То есть было бы лучше, если бы ты осталась дома… Я не люблю, когда дом так долго пустует. А когда я вернусь, мы вместе съездим в Абердин.
Дебра несколько болезненно отнеслась к отказу Ванессы, посчитав, что та, видимо, не до конца доверяет ей в поиске и проверке материалов. Одернув себя за излишнюю чувствительность и нервозность, она не подала виду, что огорчена.
Отъезд был намечен на раннее утро, но писательница возражала, чтобы Дебра провожала ее. Дебра заявила, что всегда встает в это время. И это было сущей правдой, потому как она предпочитала прерывать свои кошмарные сновидения, изматывавшие ее больше, чем вся работа предыдущего дня. Обязательным и непременным героем всех этих кошмаров был Лоуренс, неотступно преследовавший ее.
Дом без Ванессы как-то осиротел. Чтобы не замечать одиночества, Дебра каждое утро прибиралась на кухне, а потом печатала последние записи писательницы. Обычно они делили все домашние обязанности пополам.
К двенадцати часам дня она с удивлением обнаружила, что проголодалась. Приготовив омлет и сварив кофе, села на кухне и стала читать журнал. Ей хотелось дочитать статью, но перед ней постоянно возникал образ Лоуренса.
Неужели она стремилась уехать из Эдинбурга, чтобы укрыться здесь, где была когда-то по-настоящему счастлива? Сама не желая того, она тщательно проанализировала рассказ Роберта. Трудное детство Лоуренса потрясло ее, но Дебра старалась не сочувствовать ему. Ей было понятно его стремление защитить брак Жаклин и Роберта, но средства, выбранные для этого, она не принимала.
Она встала и, обхватив свои похудевшие плечи, нервно прошлась по кухне. Да, здесь, на севере, холоднее. Серые тучи, скопившиеся у горизонта, несли с собой дальнейшее похолодание. Только на прошлой неделе они с Ванессой говорили о Рождестве. По традиции писательница встречала его вместе с семьей племянницы. У Дебры же не было каких-либо планов, кроме как поехать к тете.
Ей пришло в голову, что и она, и Лоуренс стали жертвами сложной, порой очень жестокой жизни. Но разница была в том, что тетя Агата научила ее стойко переносить все тяготы и лишения, в то время как его мать постоянно винила кого-то другого в своих неудачах. Дебра решила не сочувствовать Лоуренсу и его переживаниям. Она хотела стереть его образ из памяти, вычеркнуть из своей жизни навсегда. Но, к сожалению, это было выше ее сил.
Дебра находилась в кабинете, когда услышала скрип тормозов. Она направилась к двери, чтобы узнать, кто приехал, и… увидела приближающегося к ней Лоуренса. Она не была готова к этой встрече и поэтому молча застыла на месте как изваяние.
— Дебра…
Ее имя, произнесенное знакомым хриплым голосом, вывело Дебру из состояния оцепенения. Она отступила назад, за стол, и, чувствуя слабость во всем теле, оперлась об него.
— Дебра, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
— Роберт все уже рассказал мне, — тихо ответила она. — Тебе нечего добавить.
Он выглядел бледным и похудевшим. В глазах отражалась плохо скрываемая боль. Он вытянул вперед руку, словно просил о помощи.
— Дорогая, пожалуйста, позволь мне поговорить с тобой.
Его голос, умоляющий и надрывный, пронзил каждую клеточку ее тела. Зная, что не должна смотреть на него, она все же не смогла отвести от него взора, а когда их взгляды встретились, увидела в его глазах безграничное отчаяние. При слове “дорогая” ее начало трясти, щеки покрылись румянцем, а во взгляде появилась боль, смешанная с яростью.
— Дебра, прости меня за мои нелепые обвинения. Все эти дни я места себе не находил. Я…
Она не могла больше слышать его взволнованных слов, видеть перед собой бледное, изможденное лицо. Она вообще не могла больше слышать его голос. Отвернувшись от него, Дебра тихо произнесла: