Она говорит это так нежно, “ вы дитя ” ; она говорит это таким спокойным голосом, таким правдивым ; ее улыбчивые глаза становятся серьезными, пока она говорит мне “ вы дитя ” ; и это исходит из сердца такой глубины, такой женственности и глубины, она говорит мне, что я дитя, и отдаляется, отдаляется, красивая и чарующая.
— Подождите меня немного, мой друг.
Она подходит к двери ; я отвечаю “ хорошо ” ; она открывает дверь.
— Надену шляпу и вернусь.
Дверь остается полуоткрыта ; я сажусь ; я жду ; я занимаю себя ожиданием, ожиданием ее.
— Я скажу Мари найти нам экипаж… Мари!
— Если хотите, я могу это сделать сам.
— Не надо ; пусть Мари.
В комнате она разговаривает с Мари ; о чем они говорят? я не слышу ; я ничего не делаю ; мне нечего делать ; завтра встреча с Риваром, в одиннадцать ; в кафе на бульваре, конечно ; когда ложишься поздно, порой сложно быть на месте в одиннадцать или десять тридцать ; лучший способ встать вовремя — не ложиться спать у себя ; здесь, например ; поскольку, в конце концов, что я здесь делаю?
— А вот и я.
Лея, у двери, на ней красная шляпка из велюра ; ступает величественно, шутливо ; я подыгрываю, наклоняюсь ; она отвечает реверансом ; шум экипажа снаружи.
— Экипаж, — говорит она. — Идемте.
— Лея, вы ничего не забыли?
— Нет ; вот мое пальто.
— Давайте сюда… Спасибо.
— Идемте.
Мы выходим ; у меня в руке подбитое мехом пальто, мягкое, теплое.
— А перчатки? На вас только одна.
— А! забыла ; она на пианино ; возьмите, будьте добры.
Говорил же я ей, что она обязательно что-нибудь забудет.
— Ну вот.
Входит Мари.
— Экипаж внизу, мадемуазель.
— Я вернусь через час, разведите огонь в спальне.
— До свидания, Мари.
Нужно старательно прощаться с Мари ; Лея спускается ; черный сатин ее платья в складках ; она спускается ; я иду следом ; ее плечи чуть движутся назад при каждом шаге ; красное перо на шляпе ходит вверх, вниз, вверх, вниз ; спускаясь, она следит за осанкой ; она медленно застегивает пуговицы на длинной черной перчатке левой руки ; она спускается ровным шагом, стройная, ступень за ступенью ; улица, бледное и красноватое освещение ; и экипаж, который застит свет своей черной массой.
— Вы не боитесь, — спрашиваю я, — что в открытом экипаже будет холодно?
— Нет ; погода славная.
— После вас…
Она садится ; я сажусь.
— Осторожно, не сядьте на мое платье. Я долго вам этого не прощу.
— Поедем со стороны Триумфальной арки?
— Да.
— Кучер, по бульвару до Триумфальной арки.
Я сажусь ; экипаж двигается с места ; Лея принимает серьезный вид пансионерки “ Комеди Франсез ”.
VIII
Экипаж виляет по улицам…
…Один в бесчисленном множестве жизней, только так отныне я держу свой курс, окончательно один среди других ; такими во мне создаются сегодня, здесь, час, жизнь ; душа, летящая к мечтам об объятьях, вот что это такое ; это мечта о женщине, мое сегодня ; это прикосновение к женской плоти, мое здесь ; я приближаюсь к женщине, это мой час ; вот куда движется моя жизнь, эта девушка этим вечером… И гудят улицы, бульвар, сдавленный шум, экипаж виляет, тряска, колеса по мостовой, светлый вечер, мы сидим в экипаже, проносится шум и тряска, вещи пролетают мимо, чудесная ночь…
— Не правда ли, — говорит Лея, — эта ночь поистине поэтична и чудесна?
Выходя из дома, она сказала своей горничной, что вернется через час и хочет, чтобы был разожжен камин ; я покатаюсь с ней, и мы поднимемся вместе ; на бульваре все больше зелени ; я поднимусь с ней вместе, останусь на пятнадцать минут и уйду, потому что так надо ; как она хороша, когда сидит, чуть откинувшись на спинку сиденья! Ее лицо то освещается, то погружается в темноту, раз за разом в дрожащей тени и в свете огней, пока экипаж продолжает движение ; вокруг фонарей так много света, затем, чуть дальше, он пропадает ; и снова ; с правой стороны света больше ; о, ее милое белое лицо, матово-белое, цвета слоновой кости, белое как снег в тени, в темноте вокруг, и раз за разом белее, светлее на свету, и тускнеет в тени, и появляется снова ; экипаж тем временем мчит по деревянной мостовой ; в складках платья я нежно касаюсь ее пальцев ; она слегка их отдергивает ; я говорю :
— Ваше лицо так гармонично в этой игре тени и света…
— Неужели? Вам так кажется? — отвечает она насмешливым, грубым тоном, в котором сквозит усталость ; зачем она так?
— Да, Лея, — нежно отвечаю я. — Вам неприятно, когда я это говорю?
— Нет, почему же, я люблю комплименты.
Надо попрекнуть ее этим словом.
— Ах, Лея! Комплименты!
Мы замолкаем ; проходят люди ; кучер вяло машет кнутом, который зигзагом рассекает воздух ; я отпускаю пальцы Леи ; она любит вести себя некрасиво, когда мы выходим вместе ; очевидно, боится показаться вульгарной ; в такие моменты с ней невозможно разговаривать, кроме как посредством всяких учтивостей ; стена резервуара ; только что я проходил здесь один ; теперь я с Леей ; она становится угрюмой ; но что ей ни скажешь, она только сердится. Черной массой, пересеченной двумя огнями, приближается трамвай.